— Это ведь он притащил тебя в замок, да?
Она кивает, ничуть не смущаясь под его пристальным взглядом.
— Но ты не из Тална.
— Это вопрос, ваше высочество?
Он отрицательно мотает головой и продолжает:
— Ты не из Тална и не имеешь никакого отношения к тварям Дану. Акцент у тебя занятный, но не иностранный. Так откуда ты?
— Я родилась на берегу Высыхающего моря, на самом юге Инсуле.
Уголок его губ ползет вверх, а серебристые глаза вспыхивают недобрым огнем.
— Разве ты не хочешь послужить своей стране, Лакерта?
4
— В этом нет никакого смысла.
Взгляды собравшихся обращаются к герцогу Ветусскому — тучному мужчине средних лет с густыми седеющими усами. Шесть пар глаз глядят на него неотрывно, но его это нисколько не смущает. Он откидывается на спинку кресла и скашивает взгляд на бегающего вокруг стола трехлетнего мальчишку.
— Королева назначает собрание совета, а затем на него не является, — продолжает он, лениво наблюдая за тем, как мальчик ныряет под стол, обегает его в очередной раз и тормозит лишь благодаря тому, что его мать, герцогиня Айтернусская, ловит его за руку.
— Вы критикуете её величество? — спрашивает она с кокетливой улыбкой. — Это может быть воспринято как измена, ваша светлость.
— Ваше жеманство здесь неуместно, уймите ребенка, — резко отзывается молчавший до этого высокий мужчина в летах. Его тонкие пальцы, унизанные перстнями, сжимают спинку кресла, за которым он стоит. — Не нам всем обсуждать решения ее величества. Я хочу, чтобы вы помнили об этом, господа и дама.
— Его сиятельство сегодня в дурном расположении духа, — щебечет герцогиня своему сыну, вытирая платком его чумазое лицо, а потом тихо хихикает.
В небольшой зале, прибранной и подготовленной к заседанию совета, тишина не повисает исключительно благодаря присутствию ребенка. Герцог Парвусский, столь высокомерно сделавший заявление его матери, не произносит больше ни слова, но всем своим видом дает понять, что на собраниях совета ребенку не место. И то, что он отказывается садится за стол, выглядит скорее вызовом для остальных, чем проявлением одной из болезней, к которым он стал склонен с возрастом.
Молчаливым остается лишь мужчина, сидящий дальше всего от двери. Его длинные кудрявые волосы при свете огня отливают красным деревом, а внимательные взгляд обращен к собственным сцепленным в замок ладоням, лежащим поверх колена. Он поднимает взгляд лишь тогда, когда герцогиня поворачивается к нему, выпустив непоседливого сына, и вдруг спрашивает:
— А вы что думаете, маркиз? Для чего мы могли понадобиться ее величеству?
— Признаться, мне не дано постигнуть планов нашей властительницы, — уклончиво отвечает он, не стараясь выдавить из себя улыбку.
Герцог Ветусский глухо смеется, указательным пальцем приглаживая усы.
— Вы всегда об одном и том же, мой друг! — насмешливо произносит он.
— Я вам не друг, — глухо отзывается маркиз, но его реплика так и остается неуслышанной, потому что тяжелая дубовая дверь открывается, и все собравшиеся поднимаются со своих мест, приветствуя королеву.
Нереис окидывает их одним из своих холодных взглядов, останавливает его на маркизе, чей подбородок прижат к груди в почтительном поклоне, и направляется к своему обычному месту. Дверь за ней закрывается тихо, и герцоги опускаются в свои кресла лишь после того, как садится она.
Все, кроме трехлетнего герцога Айтернусского.
— Я рада видеть вас всех здесь, — произносит Нереис, смеряет взглядом ребенка, но в отличие от герцога Парвусского не просит утихомирить его. — Надеюсь, вы вдоволь насплетничались в мое отсутствие.
— Разве мы смеем, ваше величество? — с придыханием спрашивает герцогиня, чем вызывает едва заметную улыбку королевы. — Государственные дела Инсуле — вот единственная наша забота.
Нереис, удовлетворенная таким ответом, кивает и словно бы не замечает веселость на краснеющем лице герцога Ветусского, снова зачем-то приглаживающего усы.
С появлением королевы атмосфера в кабинете становится более напряженной. Никто не спорит, даже трехлетний герцог, кажется, находит себе занятие, пристроившись на полу у стены с резными деревянными шкатулками, то открывая, то закрывая их. Его присутствие, кажется, нисколько не смущает королеву. Более того — она обращает внимание на мальчика всего раз, а затем почти полностью игнорирует его, как факел или же стену.