Все это театр, думает она.
Плохой, безвкусный и совершенно бессмысленный.
— Чего хотели люди?
— Были недовольны городской стражей, — будто бы мимоходом бросает Виренс. Со стороны он похож на солдата — почти по-военному идеальная выправка, гордо вскинутые подбородок, надменный взгляд. Но достаточно поставить рядом с ним любого гвардейца, даже самого юного, и разница будет видна тут же.
— Так недовольны, что взяли вилы и факелы и пришли к стенам замка?
Блатта делает шаг в сторону, но королева взмахивает ладонью, приказывая ей остановиться. Баронесса возвращается на свое место, и Нереис замечает, с каким раздражением глядит на ту принц.
— Я жду ответа, ваше высочество.
— Увы, но я не стал вдаваться в подробности. Скорее всего лишь пристыдил их за то, что они мешают вам веселиться после всего того, что вы сделали для города и страны. И посоветовал им подать жалобу в надлежащем виде.
Круделис давит короткий смешок, и Нереис переводит взгляд на него.
— Хочешь что-то добавить?
Тот отрицательно качает головой, но усмешка никуда не исчезает с его лица.
— Что ж, — задумчиво произносит Нереис, — раз ситуация улажена, то нет причин для беспокойства.
Блатта выдавливает из себя улыбку, но Виренс не торопится беззаботно веселиться и упиваться собственной важностью. Вместо этого он делает шаг ближе к трону и беспардонно спрашивает:
— Не согласитесь ли вы, моя королева, оказать мне честь?
Он протягивает ей ладонь, склоняясь. Нереис давит в себе желание рассмеяться прямо ему в лицо. Ее расположение стоит больше, чем разогнать какую-то горстку возмущенных горожан. Ее расположение стоит как минимум выигранной войны. Но когда она поднимается с трона и идет к нему на встречу, на поцарапанных ладонях проступают маленькие, едва заметные капли крови.
Трон будто бы служит живым напоминанием того, почему ей нужен Виренс.
Ни трон, ни мощь, ни даже Виренс — никто не станет ей указывать.
Она останавливается рядом с ним, встает практически плечом к плечу и убийственно улыбается.
— Я окажу вам подобную честь не раньше, чем вы возьмете для меня Либер. Доброй ночи, ваше высочество.
Блатта следует за ней тенью. Ее семенящие шаги она различает превосходно, даже несмотря на громкую музыку. Следом идет Круделис, а замыкает их небольшую процессию двое гвардейцев. Королева не прощается с придворными, никак не объясняет свое решение удалиться.
И не ждет реакции Виренса.
Он настолько предсказуем, что она и так знает, как он отреагирует.
Разумеется, взорвется от гнева. Подождет, пока за ней и ее импровизированной свитой не закроются двери, а затем устроит выходку — ей уже донесли о том, что он сделал со своим оруженосцем за то, что тот посмел задержать его перед утренней присягой. Сначала ей даже хотелось послать несчастному денег, но потом внутри что-то щелкнуло, и она вспомнила себя при дворе мертвого короля.
Никто тогда не заботился о ее состоянии.
Никто не беспокоился о ее криках или слезах.
Руки непроизвольно сжимаются в кулаки. Не из-за мальчишки, совсем нет. Даже не из-за принца, который умудрился за один длинный вечер вывести ее из равновесия дважды. Старые раны все еще ноют, несмотря на прошедшие годы. Старые раны — совсем не физического характера — напоминают о себе в самые неподходящие моменты.
— Кру?
Он оказывается рядом в пару размашистых шагов.
— Мне нужно, чтобы ты присмотрел за Виренсом и особенно за его сомнительными способами решения конфликтов.
— Кажется, я уже говорил, что в войне с Парсом участвовать не буду, — осторожно напоминает Круделис.
— Это я помню, — кивает Нереис. — Но до войны я рассчитываю на твою поддержку.
— Из меня вряд ли получится надежный товарищ и преданный друг для нашего принца.
— Я и не прошу тебя быть его другом. Скорее — будь тем железным кулаком, который заставит всех вокруг воспринимать его всерьез. Потому что пока у меня нет на руках документах о родословной…
Она двусмысленно замолкает, и выражение его лица приобретает серьезный вид.
— Можешь быть свободен.
— В пределах города или?..
— Встретимся уже в Парвусе.
Круделис не заботится о том, чтобы раскланяться. Разворачивается и направляется то ли обратно в тронный раз, то ли в другую часть замка. Впрочем, не для того она отпустила его, чтобы заботиться о том, куда он направляется.
— Сегодня ты останешься в моих покоях, — устало произносит Нереис, обращаясь к Блатте. — Иначе я начну метаться по комнатам, как дикая кошка в клетке.
— Почту за честь, ваше величество.
— К слову о Парвусе, ты не замечала каких-то знаков внимания от герцога до сегодняшнего вечера?
Блатта заметно смущается, принимается мять край платья, и Нереис накрывает ее руки своей, забывая о проступающих каплях крови.
— Прекрати так нервничать, Блатта. Это всего лишь безобидный вопрос.
— Я не первый день при дворе, ваше величество, и понимаю, к чему вы клоните.
Нереис останавливается и заставляет баронессу тоже остановиться. Затем убирает ладонь с ее рук и заглядывает ей в глаза.
— Думаешь, я предложу тебе стать его любовницей?
— Моя задача — служить вам, а не гадать, о чем вы думаете.
— Говоришь складно, но я не об этом спросила.
Во взгляде Блатты она замечает что-то настолько знакомое, что злость проникает так глубоко под кожу, что касается самых костей. Она была на ее месте. Она прекрасно знает, что это такое. Но все равно продолжает:
— Поверь, хотела бы я подложить ему кому-то в постель, давно бы нашла какую-нибудь шлюху в одном из борделей в городе. Не одни только благородные дамы могут быть преданными.
— Тогда… — Блатта прочищает горло. — Что же вы хотите, моя королева?
— Я хочу, чтобы ты втерлась к нему в доверие.
Нереис поясняет:
— Соблазнить мужчину можно по-разному. И совсем не обязательно для этого раздвигать ноги. К тому же, герцог женат, пускай и предпочитает скрывать свою супруг от двора. Он солдат старой закалки и даже к борделям слишком равнодушен. Попытками затащить его в постель ты его скорее отпугнешь, чем расположишь к себе.
Блатта невольно вздрагивает, и Нереис мягко берет ее за плечи.
— Ты клялась, что сделаешь для меня все, что угодно. Настало время проверить твою преданность. Можешь не сомневаться, что я как следует вознагражу тебя за это.
— Простите мне мою дерзость, но… — она мнется, закусывает нижнюю губу и тупит взгляд в пол.
— Можешь продолжать, — мягко произносит Нереис.
— Смогу ли я выйти замуж после такого?
Голос Блатты звучит так тихо, что королеве приходится прислушиваться. Наконец Нереис улыбается — не хитро, не кокетливо. С почти какой-то материнской заботой. Откидывает короткую прядь волос со лба Блатты и ласково уверяет ее:
— Ну конечно. Я даже сама позабочусь о том, чтобы у тебя был счастливый брак.
— И вы говорите это не для того, чтобы я согласилась… втереться в доверие к герцогу?
Нереис качает головой, чуть сжимает плечи Блатты и привлекает к себе для объятий. От баронессы пахнет вином, она прижимается к ней так доверчиво, будто и правда почувствовала в ней материнскую фигуру. Нереис мягко гладит ее по волосам и нежно, разве что не убаюкивающе произносит:
— Нет, моя дорогая. За твою преданность я отплачу тебе сполна. Ведь ты одна из немногих, кто предан мне по зову сердца, а не из желания возвыситься или завладеть несметными богатствами.
И когда она выпускает ее из объятий, на щеках Блатты видны влажные дорожки от слезы. Нерес утирает их большими пальцами и продолжает улыбаться.
— Не стоит слез.
— Я… — выдавливает из себя Блатта. — Я согласна.
И из заботливой и мягкой улыбка королевы медленно превращается в торжествующую.
— Я сделаю все, что от меня потребуется, ваше величество.