Герцог Ветусский опять ведет слишком много переписок. И как только у этого пьяницы хватает сил и времени держать перо ровно? Маркиз Моллитием ведет себя странно, но, возможно, тому виной морская болезнь. Итого уже половина совета. Нет, это никуда не годится.
Едва она принимается раскладывать не отвеченные письма в один край стола и донесения в другой, как кто-то неожиданно хватает ее за талию. Нереис не взвизгивает, лишь молниеносно хватает нож для писем и разворачивается в руках незнакомца, пройдясь ножом по щеке.
— Да еб твою… — совсем не высокопарно срывается с чужих губ.
— Виренс! — ошарашено выдыхает она, опуская нож. Замечает неглубокий, но длинный порез у него на лице и со злостью швыряет нож на стол. — А если бы я тебя зарезала?
— Да уж, моя королева, за твою безопасность я могу не беспокоиться, — язвительно замечает он, касаясь ладонью свежей раны.
— Убери руку, она же грязная, — командует она, хлопая его по ладони. — Я сейчас принесу что-нибудь.
От собственного лица ладонь он убирает, но вместо этого ловит ее в кольцо рук и прижимает к себе ближе.
— Это всего лишь царапина.
— Эта царапина может стать смертельно опасной, если туда попадет грязь, — нравоучительно произносит Нереис.
— Разве шрамы не украшают мужчину?
— Полученные в бою — возможно. Но не те, что мужчина получил по глупости, прячась среди тряпок и книг. Что ты вообще здесь делаешь?
Он наклоняет голову набок, хитро улыбается, и она впервые за долгое время, проведенное вместе с ним, обращает внимание на то, что он и правда красив. Красная полоска от ножа для писем наливается кровью, капля скатывается вдоль раны к подбородку, и Нереис утирает ее самым кончиком пальца и тянет в рот.
На вкус его кровь точно такая же, как и ее. Как любая другая (не то чтобы она перепробовала много крови, вряд ли больше, чем обычный человек), но ее ценность отнюдь не во вкусе.
— Ты избегаешь меня, — без обиняков заявляет он, заглядывая ей в глаза. — А теперь вот чуть не прирезала. Мне стоит беспокоиться, что я снова в немилости?
— Какие-то мальчишеские бредни, — фыркает она, отворачиваясь.
И все же из рук его не пытается вывернуться или хотя бы отстраниться. Вкус его крови остается на языке, и ей невольно приходит мысль, что кровь его слишком ценна, чтобы проливать ее понапрасну.
— Считаешь, мальчишка бы смог проникнуть в твою каюту?
— Именно мальчишка бы и стал этим заниматься.
Он тянется к ней, целует в шею, но Нереис и теперь выжидает, не торопясь отстраняться. Он вряд ли делает это специально, но она буквально физически чувствует, как его свежая кровь отпечатывается на ее щеке, и в этом есть почти что сакральный смысл.
— Тебе стоит обработать рану, — надменно замечает она.
Виренс мягко целует ее в челюсть и отстраняется.
— Опять гонишь меня? — разочарованно и капризно уточняет.
— Мне бы не пришлось тебя гнать, если бы ты просил аудиенции, а не повел себя, как идиот, рискуя жизнью, — отвечает она, пересекаясь с ним взглядом. Только фраза получается значительно мягче, чем ей хотелось бы.
Нереис гладит его большим пальцем по целой щеке и ловит себя на том, что искренне наслаждается его близостью. Да, он поступил глупо, ужасно самонадеянно — но есть в этих порывистых и эгоистичных поступках что-то настоящее.
Что-то, чего для нее никто еще не делал.
— Нужно остановить кровь, — замечает Нереис, стараясь возвести между ними стену, которая так стремительно падает и обращается в прах.
— Давно ли моя королева начала бояться нескольких капель крови?
— Не сравнивай свою с любой другой.
Виренс замирает, и она по глазам видит, что это совсем не тот ответ, который он ждал, пытаясь поддеть ее и уязвить. Он коротко целует ее в губы, и ей впервые хочется остановить его, задержать и попросить остаться.
Не из-за мощи.
Не из-за внезапно нахлынувшей похоти.
Из-за чего-то иного, что начинает просыпаться и грозится поглотить ее, если она не сможет этим управлять.
— Как прикажет ее величество, — сухо произносит он.