— Правильно, — громко заключает он. — Ничего не произошло. А теперь извольте вернуться к своим беседам или проследовать к завтраку.
Он скашивает взгляд на Блатту, ее тонкие пальцы безуспешно пытаются прикрыть тонкую трещину на губе, из которой сочится кровь, и это не вызывает в нем ничего, кроме омерзения. Виренс фыркает и повторяет:
— Идем.
Никто не тащит ее силком, никто не приставляет к ней гвардейца, но она определенно точно шагает за ним, держась на расстоянии трех или чуть больше шагов. Они выходят из тронного зала, и он ни разу не оборачивается, чтобы проверить, не слиняла ли она куда-то, особенно в сторону своей королевы, чтобы нажаловаться о жестокости и несправедливости с его стороны.
Но если он что и уяснил об этой девке, так это то, что она не из слабых. Такая, пожалуй, и нужна его королеве. Еще бы только была посговорчивее.
Виренс заводит ее в тупик и разворачивается к ней лицом. Любой намек на улыбку на его лице тут же исчезает.
— Я спрошу один раз, а ты мне ответишь. И более того — добавляет он, подняв указательный палец в воздух, подчеркивая сказанное, — ты скажешь мне правду. Это понятно?
Блатта смотрит на него в упор и как будто не мигает даже. Не отворачивается, не старается сжаться и стать меньше, чтобы он пощадил ее. Блатта придерживает платье обеими руками и ждет.
— Ты меня поняла? — спрашивает он еще тише.
Она не меняется в лице, и он непроизвольно вспоминает все их предыдущие встречи в том же ключе — она молчит, а ему хочется лишь разбить ее голову о стену, чтобы добиться от нее хоть какой-то реакции. Выжать из нее хотя бы слова мольбы, если на другие она не способна.
— Предположим, что поняла, — так же тихо продолжает Виренс и начинает обходить ее по кругу. — Ее величество удалилась в компании герцога Парвусского. Куда они направились?
— Я не знаю, ваше высочество.
Ее голос не дрожит, в нем слышна все та же уверенность, с которой мерзавка дерзила ему в тронном зале.
— Ты в этом уверена? — уточняет он предельно спокойным голосом. Таким, что можно и правда поверить, что он больше не злится на нее. Не испытывает той же слепой ярости, что превратилась в настоящую вспышку и подарила ей разбитую губу.
— Да, ваше высочество.
Виренс коротко ей улыбается, а затем достает кинжал из ножен.
— Знаешь, что это, Блатта?
Она переводит взгляд на лезвие, направленное в ее сторону. Интересно, о чем она думает, потому что на ее лице ничего не выражает.
— Оружие, ваше высочество, — равнодушно отзывается она, подобно прилежной ученице. — Подарок ее величества.
— Верно, — произносит он со смешком. — А знаешь, у кого много таких, причем разного размера и формы?
Блатта сглатывает слюну так, что он не просто видит это по ее двигающейся гортани, но и почти что слышит. Ее лицо может оставаться бесстрастным, но вот тело — оно порой может выдавать даже самых храбрых.
— Уверен, — продолжает Виренс, крутя в руках кинжал, — виконт Форфекс с удовольствием познакомит тебя со своей огромной коллекцией, если я его попрошу.
— Стало быть, вы угрожаете мне?
— Что ты, какие угрозы, — елейно отзывается он. — Всего лишь хочу узнать, куда королева так поспешно отправилась и почему хочет скрыть это от меня.
— Поэтому угрожаете мне главным палачом, — заканчивает за принца Блатта без капли иронии.
— Ну какой же он палач, — ласково поправляет Виренс, делая шаг в ее сторону. Надо отдать должное: Блатта даже не пытается отступить к стене или хоть как-то отстраниться. — Всего лишь скромный городской судья.
— Все знают о том, что это не так. Вы забываете, что я самое приближенное к королеве лицо.
— О, — с придыханием произносит он, почти касаясь кончиком лезвия ее щеки, — я об этом прекрасно помню, дорогая. Именно поэтому я задаю все волнующие меня вопросы тебя, а не кому-то другому.
А потом он встречается с ней взглядом.
— Ну так что, — уточняет, — мне долго ждать ответа?
Блатта шумно вздыхает, скашивает взгляд на кинжал и проговаривает так же четко, как и в первый раз: