— Увы, я ничего не знаю, ваше высочество.
Его пальцы впиваются в рукоятку с такой силой, что он сам не знает, что сделает в следующий момент. Зубы начинают скрипеть — так сильно он сжимает челюсти, не отдавая себе в этом отчета. Взгляд становится пустым и расфокусированным.
— Пошла вон, — рычит Виренс.
Не выказывая ни тени страха, Блатта повинуется с первого раза. Изящно проскальзывает мимо него и ее шаг постепенно становится все быстрее и быстрее — он слышит эхо, разносящееся по коридорам.
Виренсу хочется полоснуть клинком по каменной стене, он уже замахивается, но вовремя натыкается на гравировку у рукоятки и замирает. В его руках и правда находится подарок Нереис — и это не должно успокаивать, но почему-то успокаивает. Он заставляет себя опустить руку, заставляет разжать пальцы и даже вложить кинжал в ножны.
Портить ее подарок не хочется.
Избавляться от тех немногих вещей, что действительно имеют для него значения, из-за упрямой девки не стоит. Он вспоминает о другой служанке — о жене Змея, которая обещала ему информацию. И едва успевает подумать о ней, как прямо навстречу к нему замечает широкоплечую и мощную фигуру иностранца, вальяжно приближающуюся к нему.
— А я-то думаю, что заставило Блатту так сильно торопиться. Неужели платье для королевы или отполированные драгоценности?
Круделис не улыбается — скорее хищно скалится, и Виренс замечает, как испытывает дискомфорт от того, что за его спиной глухая стена.
— Смотрю, тебе нечем заняться, — подначивает он Круделиса, делая шаг вперед, и складывает руки за спиной. — Или она и тебя отослала, чтобы не мешался под ногами?
В ответ Змей иронично усмехается и качает головой так, будто говорит с неразумным ребенком.
— Я всегда служу ее величеству — единственной истиной королеве Инсуле. И плоды моей службы видят все, так что не тебе, принц, обвинять меня в безделье.
Виренс горделиво вздергивает подбородок — непроизвольный жест, который появляется сам собой, когда рядом оказывается Круделис. Но сколько бы он ни задирал голову, сколько бы ни выпрямлялся, ему никогда не стать одного роста с могучей иноземной тварью, явившейся с нижних континентов, чтобы рыскать среди людей и строить козни.
— Не лезь к девчонке, принц, — басит Круделис, смотря на него сверху вниз. — Я вижу, что ты пытаешься сделать, и можешь быть уверен в том, что я тебе это не позволю.
В его глазах тлеют угли, а зрачки на мгновение словно бы вытягиваются. Но Виренс моргает, и опять видит круглые черные зрачки, присущие человеку. Страх, если и появляется где-то под кожей, все еще остается под полным контролем принца.
— И что же ты видишь, выблядок нижних земель?
В ответ на такое явное и грубое оскорбление Круделис не взрывается. Не начинает орать и не грозится спалить все вокруг. Вместо этого он облизывается и растягивает губы в улыбке — той самой, похожей на оскал хищника. Отсюда Виренсу кажется, что у него и зубы какие-то не такие. Более острые и частые.
Круделис все так же держит дистанцию между ними; потому, наверное, Виренсу и удается сохранять какое-то подобие спокойствия.
— Не трогай девчонку, принц, — повторяет он. — Займи свое место в ногах королевы и не тявкай лишний раз.
А затем из его рта высовывается зауженный к краю длинный язык ящера, и Виренс непроизвольно делает шаг назад.
— Как хорошо, что мы поняли друг друга, — смеется Круделис, и то ли дело в херовом Змее, то ли на улице впервые за долгое время становится душно, но Виренс готов поспорить на что угодно — даже на кинжал, подаренный Нереис, — что в тупике становится жарко, как у растопленного камина.
Круделис произносит с явным акцентом:
— Не забудьте про плотный завтрак, мой принц. Хорошие мальчики не должны разочаровывать мамочку, — а затем уходит, и его низкий гортанный смех отражается от каменных стен, звуча разве что не в самой голове Виренса.
Принц протягивает руку и касается каменной кладки на стене, чтобы поймать равновесие, и почти сразу же отдергивает руку.
Нет, ошибки быть не может.
Он поворачивает внутреннюю сторону ладони к себе и замечает легкий ожог ровно в том месте, где коснулся стены.
Змей только что нагрел все пространство вокруг себя, даже не изменив человеческую личину на ту крылатую тварь, которую опасаются не только горожане и слуги, но и почти все высокородные обитатели замка.