Виренс смотрит на нее долгим, пристальным взглядом, а потом фыркает, что-то решив для себя.
— Мне нужно, чтобы ты выяснила, где находится королева, — произносит он тоном, не терпящим возражений. — Это вопрос государственной важности, не заставляй меня пожалеть о том, что я полагаюсь на тебя.
— Вы не пожалеете, ваше высочество.
Лакерта приседает, склоняя голову, и в этот момент, похоже, что-то происходит, потому что холодная собранность принца резко меняется на яростную брань.
— Вот ты где, херов ты кусок дерьма!
Она поднимает голову и замечает, как принц со всей силы бьет кулаком под дых парнишку лет шестнадцати. Не привыкни они к дракам в Умирающем квартале, то ее глаза округлились бы, а она сама невольно отшатнулась. Но Лакерта смотрит на разворачивающуюся перед ней сцену равнодушно. Кто-то из солдат перестает упражняться, смотря, как парнишка падает на колени как подкошенный, а принц хватает его за волосы и с силой тянет их, заставляя его запрокинуть голову.
— Жалкое эрлское отродье! Какого хера я должен посылать за тобой, будто за важным вельможей? Какого хера, я спрашиваю тебя, я должен рисковать своим статусом при дворе из-за твоей блядской ошибки?
На мгновение ей становится так же спокойно, как на улицах квартала, где ей приходилось выживать каждый день, пока она не встретилась с супругом. Звучащая изо рта принца брань не кажется ей слишком грубой или чужеродной — она привыкла к ней на тех самых улицах, где люди приносили молитвы лживым богами и костили друг друга, не переставая, за кусок черствого хлеба или мягкую подстилку.
Любопытно, правда, где он успел такому понабраться, но раз принц проводит так много времени в компании солдат, то неудивительно, что его высочество способен на что-то кроме высокопарных речей.
— Ваше высочество… — лопочет парнишка, закрываясь руками. — Ваше высочество, пожалуйста…
— Заткнись, блядский выродок! — выплевывает Виренс и носком сапога бьет парнишку в живот. — Это из-за тебя все происходит. Из-за тебя!
Удар оказывается настолько сильным, что он скулит, и этот звук напоминает Лакерте бездомных собак, которых пекарь по вечерам кормил горелыми корками. Иногда ей удавалось утащить одну или даже две из них. Руки, правда, были покусаны собаками, но она никогда их не боялась. Нет зверя страшнее, чем голодная смерть, дышащая в затылок.
Принц выпускает волосы парнишки и несколько раз бьет его ногой в живот, а потом и в бок. Тот, явно впервые битый благородный идиот, зачем-то пытается сжаться в комок и повернуться, потому и получает прямо по ребрам. Судя по звуку, те если не ломаются, то точно трескают, и парнишка еще раз всхлипывает.
Мальчишка-слуга появляется рядом с принцем и протягивает ему флягу с водой, Виренс берет ее не глядя и залпом выпивает в несколько крупных глотков.
— Мус, — громко говорит он.
— Да, ваше высочество, — тут же отзывается мальчишка.
— Отведи Армиса к лекарю, — раздраженно, но уже намного лучше контролируя себя, чем какие-то мгновения назад, произносит Виренс. — И если к завтрашнему утру он не будет в форме, то я найду себе другого оруженосца, клянусь именем нашей королевы.
— Да, ваше высочество, — повторяет мальчишка и мигом оказывается рядом с лежащим на земле и не сдерживающим слезы от боли парнишкой.
Мус что-то тихо говорит тому, но Лакерта уже не слышит. По шевелению губ лишь догадывается, что он просит Армиса встать самостоятельно, но судя по тому, как тот сжимается, ребра у него, наверное, и правда сломаны.
— Ты все еще здесь? — холодно спрашивает Виренс, и она поспешно отворачивается от мальчика-слуги, придерживающего еле-еле поднимающегося на ноги оруженосца.
— Уже исчезаю, ваше высочество, — отзывается она с хитрой полуулыбкой.
— Вот и хорошо, — фыркает он и швыряет флягу на землю.
Лакерта оборачивается через несколько шагов, замечает, как принц берет в руки меч и выбирает себе солдат для схватки. Она могла бы посчитать его опасным.
Если бы не знала, как выглядит настоящая опасность.
Принц Виренс не имеет с ней ничего общего, как бы сильно ни старался ломать кости, запугивать или кричать. Лакерта смотрела в глаза смерти, Лакерта смотрела в глаза богине — наконец Лакерта много раз смотрела в глаза Круделиса. И если все это не смогло ее сломить, то венценосный самонадеянный ублюдок тоже не сможет.