Факелы на стенах несут меньше света чем тот, что находится в руках у караульного, но освещения достаточно, чтобы она заметила сгорбленную фигуру в грязных тряпках, когда-то бывших роскошным нарядом титулованного герцога.
Караульный тянется к ключам, висящим у него на поясе, но Нереис останавливает его взмахом руки.
— Не стоит. Пусть говорит так.
Она останавливается напротив тюремной камеры и чуть наклоняет голову, глядя на сидящего на полу заключенного.
— Ты хотел меня видеть, Трабем?
Ее звучный и властный голос раздается эхом, но проходит мгновение, другое, а заключенный никак не реагирует. Нереис выдерживает паузу, складывает руки перед собой и пристально смотрит в темноту камеры. Заключенный медленно поворачивает голову и какое-то время пристально смотрит на нее, не торопясь отвечать.
Он поднимается с пола грузно и приближается к прутьям, разделяющим их, как-то странно. Нереис не сразу замечает, что он с трудом наступает на левую ногу, почти что волочит ее за собой, а левая рука скрыта грязной тканью, когда-то бывшей рубахой.
— А-а, — тянет он скрипучим то ли от боли в горле, то ли от долгого молчания голосом, — любовница короля.
— Больше нет, — отрезает она и замечает, что кожа на его левой руке выглядит распухшей и обугленной. От него ужасно смердит — и мочой, и гнилью, и чем-то еще, запах чего она не может узнать. — Говорят, ты устроил здесь настоящее представление, Трабем.
— Герцог Трабем, — перебивает он внезапно, и в его тоне вдруг появляется гордость. — Герцог Потенсский!
— Об этом ты можешь забыть. И потом — теперь у этого замка нет иного хозяина, кроме короны.
Пальцами здоровой руки он хватается за металлический прут и приваливается к ним. Зловонный запах бьет ей в нос, вызывая непроизвольный приступ тошноты, но Нереис держится с истинно-королевским достоинством и старается не подавать виду. Вонь гнилого мяса заставляет отшатнуться даже караульного, но он не решается отойти дальше, чем на один шаг. Краем глаза Нереис замечает, как он прикрывает лицо рукой в перчатке.
Умирающий старик — самое последнее, что может ее напугать. Особенно теперь, когда его взгляд стал полубезумным, борода отросла и свалялась, волосы превратились в колтуны, а давно нестриженные ногти обломаны или сгрызены их владельцем. В этом человеке нет ничего от того, кем он себя называет.
Она помнит герцога Потенсского — статного, хорошо образованного советника короля, бездетного, но оттого безгранично преданного делам государства. Был бы он чуть меньше предан Вермису и чуть больше интересам Инсуле, то не находился бы здесь.
— Мне сказали, что у тебя есть для меня важные новости, — холодно замечает Нереис.
— Кольцо… — произносит Трабем и указывает распухшим, темно-бордовым пальцем с волдырями на ее руки. — Ты носишь кольцо королевы…
— Потому что теперь оно принадлежит мне. Как и твоя жизнь, если ты не забыл.
Он глухо усмехается, но почти сразу же заходится сухим и долгим кашлем. Нереис знает, что он болен — давно знает. Кашель не имеет ничего общего с гниющим телом, что причиняет ему боль и мутит рассудок лихорадками. И все же именно кашель, а не невыносимая вонь, выводит ее из себя и делает более раздражительной.
— Может, я зря пожалела тебя и не отправила в Пенитенциарий? — спрашивает она, опасно понизив тон. — Ты стар, в этом нет сомнений, но уверена, что правильные люди смогут довезти тебя хоть до самой Бездны, не позволив тебе сдохнуть раньше времени.
Трабем перестает кашлять, убирает больную руку от лица и снова опирается, разве что не ложится, на разделяющие их прутья. Он выглядит измученным — под глазами глубокие тени, морщин стало в несколько раз больше. Цвет его лица поразительно сочетается с грязными многовековыми камнями, из которых выложены стены замка.
— Ты никого не жалеешь, — подмечает он. — Думаешь, я не знаю, что это ты отравила королеву Эруку? Я всегда это знал, пытался сказать его величеству, но он не хотел меня слушать.
— Болезнь повредила тебе сознание. Я не имею никакого отношения к ее смерти и никогда не имела, — безразлично парирует Нереис.