— Простите, если посмел чем-то оскорбить вас, мой принц, но мое дело — служить ее величеству королеве. Я всего лишь…
— Да-да, — нетерпеливо перебивает Виренс. — Ты всего лишь исполнял ее приказ, не нужно этих формальностей. Я не идиот и прекрасно понимаю, что, если королева скажет тебе спрыгнуть со стены замка, ты прыгнешь.
Пренебрежительный тон принца нисколько не задевает Грисео. Быть может, он не так часто проводит время в компании принца, но при дворе каждый первый, даже амбарная мышь, знает, что нрав у Виренса не из приятных, а благосклонностью к рядовым солдатам или прислуге он никогда не отличался с самого первого дня в Потенсе.
Тем, в ком течет королевская кровь, можно намного больше, чем всем вокруг. Пускай этой крови и всего пару капель — вспомнить бы, кем принц является королеве. То ли троюродным дядей, то ли дальним кузеном. К своему стыду таких подробностей Грисео не помнит; во время его обучения в отцовском доме у власти была династия Лапидес — вот ее учителя заставили выучить наизусть. Кто же знал, что трон займет женщина и станет основательницей новой династии.
— Но твои способности меня впечатлили, — вдруг признается Виренс и скашивает взгляд на Грисео, отстающего от него на пару шагов. — Ты и правда достоин охранять жизнь нашей королевы.
— Спасибо за ваши добрые слова, мой принц. Но я не совсем понимаю, к чему вы клоните.
Виренс останавливается и поворачивается лицом к Грисео, тот тоже замирает и внимательно следит за выражением лица принца, стараясь хоть как-то предсказать, что последует дальше. В любом случае, все его попытки оказываются тщетными, потому что Виренс говорит то, что Грисео никак не ожидает услышать:
— Я хочу, чтобы ты занялся моими тренировками.
Грисео несколько теряется от подобного требования. Он не сразу находит правильные слова, требуется какое-то время, чтобы он осознал услышанное.
— Это честь для меня, ваше высочество, — наконец выдавливает он из себя. — Но я не думаю, что я подхожу для этого.
— Оставь ложную скромность, — Виренс морщится, и легкое презрение явно читается на его лице. — Здесь я решаю, кто и для чего подходит. И если я посчитал тебя достойным, то ты достоин.
— Но как же моя служба? Поймите меня правильно: я не могу оставить пост ради занятий с вами.
— Уверен, мы что-нибудь придумаем.
Аргументы куда-то исчезают из головы, хотя Грисео судорожно их ищет.
— У вас и так каждый день расписан по часам, мой принц. Не пристало вам подстраиваться под обычного гвардейца.
Виренс хитро улыбается, и в его серебристых глазах появляется недобрый огонек. Вспыхивает и начинает тлеть так ясно, что Грисео это не нравится.
— Ты пытаешься отказать мне, гвардеец?
— Что вы, разве я могу, — тут же разуверяет его Грисео. Хотя надо отдать принцу должно, он понимает истинную причину отказа. — Служить вам — честь для меня.
— Именно. Честь. Не забывай об этом.
Совет Виренса звучит жестко, а его улыбка кажется неприветливой и холодной — похожей на лезвие отлично заточенного меча. Грисео покорно опускает голову в попытке продемонстрировать верность и подчинение.
— Мы будем тренироваться на рассвете в те дни, когда ты не стоишь в карауле, — решительно заявляет Виренс. — Уверен, никаких других дел в такое время у тебя не найдется. О нашей договоренности лучше не распространяйся. Я же, в свою очередь, награжу тебя за доблестную службу короне и государству.
— Мне не нужно никакой награды, кроме…
Грисео запинается, вдруг решив, что его просьба покажется принцу чересчур дерзкой или неуместной.
— Кроме? — требовательно переспрашивает Виренс.
Чем он вообще думал, когда открывал рот? Грисео переводит взгляд на Виренса и понимает, что если прямо сейчас не ответит, то разозлит и без того достаточно раздраженного принца.
— Не сочтите за дерзость, но… — он делает паузу и по недовольно изломанной линии рта собеседника понимает, что испытывает его терпение. — Не могли бы вы замолвить обо мне словечко перед баронессой?