— Скажите честно, у вас же нет никакой любовницы в городе, — требует герцог, подходя все ближе. — Ваш слуга несколько раз предельно ясно выразился, когда я спрашивал, где вас найти. Он говорил, что понятия не имеет.
— Вы же не думаете, милорд, что я бы стал отчитываться перед слугой?
Ход действительно хороший, но на герцога почему-то не действует. Он останавливается рядом с соседним креслом и опирается на него, чуть склонив голову набок.
— Не в том человеке вы подозреваете врага, милейший.
— Я бы никогда не оскорбил вас подобными подозрениями, — поспешно отвечает Моллитием и начинает замечать, как голова становится все легче и легче, а реагировать на происходящее вокруг получается с трудом. Сколько раз за утро он вдыхал пары солей?
— Мне бы очень хотелось поверить в вашу маленькую ложь, — уверяет его герцог. — Но вы пропали сразу после потасовки в борделе, никто не видел вас несколько дней и, простите мою дерзость, но выглядите вы прескверно.
— Кто выглядит прескверно? — раздается задорный голос за спиной маркиза, и они оба поворачиваются к источнику звука.
К столу приближается герцог Ветусский, явно в приподнятом расположении духа, и деловито подмигивает герцогу Парвусскому, проходя мимо него.
— Неужели вы, мой друг, наконец поняли, что эти длинные седые волосы вам не идут? Могу одолжить вам отменного цирюльника. Он и усами вашими может заняться.
— Спасибо, но я воздержусь, — достаточно резко отзывается герцог Парвусский, и Моллитием замечает, как тот горделиво выпрямляется.
— Я помешал вашей тайной беседе? — подначивает герцог Ветусский, удобно устраивается в кресле и хихикает. — В таком случае прошу меня простить.
— Что вы, — безразлично произносит герцог Парвусский и направляется в сторону своего любимого кресла — во главе стола, — мы обсуждали погоду.
— Погоду? — герцог Ветусский переводит хитрый взгляд на маркиза, и тот кивает. — Какая скучная тема для обсуждения. Уверен, герцогиня принесет нам свежие сплетни и хоть как-то разнообразит серость ваших унылых лиц.
— Или опять притащит с собой ребенка. Эта женщина что, не знает о существовании нянь и служанок?
— Почему же, — вдруг раздается мелодичный голос герцогини, и она появляется из-за стеллажа, держа на руках сына, — эта женщина, как вы, милорд, выразились, вполне осведомлена об их существовании.
— Так оставьте ребенка в покое, ему не место на совете! — не выдерживает герцог Парвусский, взмахнув рукой в ее сторону.
Герцогиня недовольно фыркает, но больше ничем не выражает своего несогласия. Она занимает свое привычное место — как раз напротив маркиза — и сажает сына на соседнее кресло. Моллитием изо всех сил старается сосредоточиться на сути разговора, происходящего прямо у него на глазах, но никак не может понять, в какой момент герцог Парвусский вдруг так разозлился на совершенно обычное поведение герцогини.
— Всякому ребенку нужна мать. Особенно тому, кто будет управлять целым герцогством, когда подрастет, — заботливо заявляет она и треплет малыша за щеку. — Вы, герцог, наверное, и не помните свою покойную матушку. Как часто она проводила время с вами?
— Что вы, дорогая, — смеется герцог Ветусский, — наш друг родился сразу за штурвалом корабля и никогда не нуждался в женской ласке.
— Что за вздор вы несете!
Герцоги снова начинают препираться, герцогиня Айтернусская встречается взглядом с Моллитиемом, и он чуть приподнимает уголки губ в знак приветствия. Очень быстро ссора превращается в непонятный и раздражающий шум, но не успевает он хоть как-то призвать герцогов к порядку, как они почему-то успокаиваются и перестают перекидываться колкостями.
— Стоило взять вино, — доносится до него голос герцогини откуда-то издалека. Но вот же она — сидит напротив, почему он так плохо ее слышит? — Господа, ни у кого нет с собой бутылки? Пожалуй, стоит послать служанку.
— Давайте сначала обсудим насущные вопросы, а потом как следует выпьем, — решительно отзывается герцог Парвусский.