— Не будите ли вы так любезны, сэр Рубрум, сопроводить меня к моей подруге? Боюсь, что маркиз перебрал и может стать серьезным препятствием на пути к ней.
— Для меня это честь, миледи.
Гвардеец чуть склоняется, целует ее пальцы, и Деа коротко хихикает, когда он по-солдатски неуклюже предлагает ей руку.
Проклятая шлюха. Вечно она не говорит прямо.
В носу начинает ощутимо зудеть. Ему срочно нужно вдохнуть пар нюхательный солей. Немедленно.
Пока королева не появилась, а его исчезновение не стало подозрительным.
Моллитием движется в сторону выхода из тронного зала, почти натыкается на еще одного гвардейца, но даже не заботится о том, чтобы извиниться. У выхода ему на глаза попадается Рамус, и Моллитием подзывает его к себе несколькими щелчками пальцев.
— Слушаю, милорд.
— Найди-ка мне гонца, которого ты отправил в Примордиум. А если он не один, то найди их всех. Я должен убедиться в том, что письмо дойдет до отца, а не потеряется где-то по дороге.
— Вы думаете, милорд, что можно так быстро вернуться с континента? — и поймав на себе колючий взгляд маркиза тут же тушуется. — Я имею в виду, что обязательно пошлю за гонцом, но скорее всего сейчас он едва добрался до большой земли и собирается в путь до Примордиума.
Моллитием фыркает. Слова Рамуса кажутся достаточно здравыми, но он не хочет это признавать. Даже самый умелый гонец на самом быстром верблюде не преодолеет пустыню за двое-трое суток. А ведь именно пустыня — самая сложная часть пути.
— Я должен тут же узнать, когда он вернется в столицу, — рявкает он, грозя слуге пальцем. — Это дело государственной важности. К тому же, попади письмо не в те руки…
Он оборачивается, чтобы убедиться, что никто не подслушивает, но вокруг слишком много людей, и Моллитием так и оставляет фразу незаконченной.
— Будьте спокойны, милорд. Это не первое письмо для вашего отца, а гонец — человек проверенный.
— Надеюсь, что это действительно так. Надеюсь.
Он обходит слугу и скрывается в коридоре, свернув в небольшую нишу в стене. Моллитием судорожно шарит руками по камзолу в поисках склянки с дурманящими солями, и на мгновение ловит себя на всепоглощающем чувстве паники: никак не удается нащупать пузырек.
Наконец ему удается вытащить из складок одежды заветный бутылек, и он тяжело и облегченно выдыхает. Пальцы дрожат, пока он пытается откупорить и поднести пузырек к носу. На мгновение возвращается режущая боль в боку, но отступает после второго вдоха.
Дурманящие соли и правда оказывают чудесное воздействие. Моллитием приваливается спиной к стене, касается затылком холодного камня и не торопится возвращаться в тронный зал. До появления королевы есть время; и не так он нужен там, так что можно позволить себе задержаться.
И вдохнуть исходящий от солей дурманящий пар.
29
Платье кажется слишком неуместным. Окружающих ведь не обмануть; они знают, кто она такая. Еретичка, жена Змея. Предательница, делящая постель с иноземцем. С нечеловеческой тварью, если быть точнее.
Лакерта иррационально пытается двигаться вдоль стены, наблюдать за придворными, но не быть частью их жизни. Все, как и всегда. Круделис может дать ей самое дорогое платье, но даже оно не сделает ее другой. Не изменит то, что ей здесь не рады, как и во всех иных местах, где она когда-либо оказывалась.
И все же она пришла.
Не спряталась в многочисленных коридорах замка, не сбежала в город, а явилась на празднование без повода. Пускай роскошная жизнь при дворе никогда ее не манила, сейчас Лакерта ловит себя на мысли, что быть женой первого советника короны — весьма выгодное положение.
Ее внимание привлекает рыженькая баронесса — так она зовет про себя Блатту, вечно крутящуюся где-то рядом с королевой. Но этим вечером все иначе: королева еще не явилась, принц только-только вошел, а баронесса успела пообщаться с двумя или тремя дамами.
Ничего не бывает просто так, думает Лакерта.
Особенно, когда дело касается этой пронырливой бастардки.
Она уже собирается продвинуться в ее сторону, чтобы иметь возможность послушать, о чем та беседует с другими, как воздух начинает становиться теплее, и невольная улыбка появляется на ее лице.