— Разведает он, ишь… — заворчал было гэручи мне вслед. Но был тут же прерван очередным гневным воплем Миха, уже совсем рядом:
— Эй, крыса! Давай руку скорей сюда! Я уже еле держусь!..
Как позже выяснилось, отчаявшись докричаться до нас, Мих уговорил великана Сыча подсадить его в темноте и, убедившись в том, что умело заклиненная Ччверссом веревка наверху держит его вес, стал карабкаться к лазу по ней на одних своих мускулистых руках. И там, где у меня выходило лишь бестолково буксовать на месте, у здоровяка получилось быстро, четко и без срывов добраться до края лаза.
Среагировав тут же на призыв товарища, Ччверсс с Мариной дружно склонились над дырой лаза и стали помогать почти забравшемуся самостоятельно наверх Миху одолеть финишный рывок.
Я же, как обещал, оставив рвущих жилы товарищей позади, зашагал дальше вглубь белоснежного коридора.
Расчетное время до конца действия пассивной функции Мимикрия : 23 секунды… 22 секунды… 21 секунда…
Строка с секундомером, откочевав к нижнему краю периферийного зрения, практически не закрывала обзора. Но все же эта незначительная помеха едва не стала причиной серьезной травмы, когда, свернув на очередном достаточно крутом повороте, я едва не вляпался сослепу босой ногой в преградившей дорогу массивный тюк. Каким-то чудом интуитивно почуяв под ногами препятствие, в последний миг я успел подпрыгнуть и, поджав ноги, перелететь неожиданный барьер. В прыжке болюче приложился макушкой о низкий потолок земляного хода. К счастью, в отличии от бедолаги Миха, после вызволения из кокона у меня на голове осталось достаточно волос, и пышная шевелюра смягчила удар.
Далее шагов примерно еще через двадцать ровного, как копье, пути сужающиеся стены белого земляного хода заканчивались мглистой дырой. В продолжающемся «негативе» активной Мимикрии так обозначаться мог лишь выход наружу, где похоже сейчас был погожий солнечный день. Убедившись, что путь на волю открыт, я развернулся обратно к тюку на полу, опустился рядом с ним на колени и, почесывая отбитую макушку, стал изучать находку.
То, что мельком в прыжке показалось мне черном тюком, после неспешного осмотра вблизи оказалось очередным паучьим коконом. Правда торчащего из обмотки липких нитей рта (как было в нашем случае) здесь я нигде не обнаружил. Но когда надавил пальцем на «мешок», внутри уловил какое-то ответное шевеление — типа сокращения мышц пребывающего в отключке живого организма.
С трудом отодрав от липучки кокона палец, я в очередной раз невольно порадовался, что не вляпался в этот ужас ступней. Мало того, что тогда бы наверняка навернулся с разгона, еще б наверняка потянул, до кучи, намертво прилипшую ногу, плюс заколебался бы потом отрывать ступню от этой липучки…
Вот и отыскалось, похоже, логичное объяснение появлению здесь второго трейс-ткача. Второй паукообразный оказался вовсе не сменщиком нашего тюремщика, и не подвалившим по тревоге подкреплением. А, походу, был он конвоиром очередного узника нашей ямы. И, волею проведения, притащил кокон с пленником сюда аккурат в момент нашего побега. Спустившись в подземный ход, конвоир, вероятно, издалека услышал нашу перебранку и, оставив у входа свою ношу, налегке двинулся усмирять беглецов.
Почему одинокий трейс-ткач вздумал геройствовать, а не рванул тут же за помощью?.. На этот вопрос однозначный ответ дать я, разумеется, не могу. Но примерный ход мыслей руха все же рискну предположить. Во-первых, отправившись за подмогой конвоир рисковал на какое-то время оставить нас предоставленными самим себе. Мы могли в его отсутствие спокойно сбежать, и вина за наш побег тогда несмываемым пятном легла на репутацию трусливого перестраховщика. Чтоб не становиться посмешищем перед сородичами, трейс-ткач решил остановить нас самостоятельно. Благо — и это, во-вторых! — все козыри для осуществления решительного поступка у него имелись на руках. Судите сами, паукообразный подбирался к нам неторопливо в темноте в знакомом подземелье, где мы его не видели, зато он нас прекрасно видел. Еще трейс-ткач безусловно успел срисовать, что пытающиеся сбежать из ямы имперцы не имеют при себе опасного огнестрела, а, значит, для его хитиновой брони мы практически неопасны. Враг даже ловчие петли не стал использовать для дистанционной атаки, опасаясь нечаянно порезать острыми нитями ценных пленников. Потому как задумал: тупо подобраться к жертвам на расстояние верного броска и спокойно усыпить неопасных беглецов очередным ядовитым уколом. В результате: почти удавшийся побег имперцев пресекался на корню бдительным конвоиром, и обратно подвешенные в яме пленники скоро снова пускали слюни в коконах, а проявивший инициативу герой-одиночка получал заслуженные лавры от сородичей… И, если б не моя весьма своевременно активизировавшаяся пассивная функция, все бы у трейс-ткача замечательно получилось…