Меня слепошарые ублюдки продолжали игнорить, как потустороннего призрака, и двигались строго в направлении пары крысюков. Потому мне не составило ни малейшего труда незаметно подобраться к ближайшему крэчи и, привычно согнувшись в три погибели, нанести серию безответных ударов по намеченной точке уязвимости. Отчаянно дымящийся и уже начавший покрываться ямками коррозии по краям клинок чудом выдержал очередное испытание и, проникнув в мозг очередного крэчи, упокоил четвертого врага.
Пятый же крэчи, беспрепятственно добежав-таки до крысюков, сомкнул широченные, как штыковые лопаты, тесаки жвал на многострадальной ноге бедолаги Ччверсса. До того уже отчаянно матерящийся крысюк теперь заверещал настолько пронзительно, что вывел даже из прострации самку, и Ффаффа, спасая от острого ультразвука собственные уши, обеими лапами зажала бедняге самцу пасть.
Я, разумеется, тоже не бездействовал и, подскочив к последнему слепошарому ублюдку, стал отчаянно лупасить ножом по точке уязвимости. Но…
Короче, дымящийся клинок таки поломался. Аккурат на третьем ударе. Просто разлетелся ворохом бесполезных осколков, оставив в ладони лишь никчемную укороченную рукоять.
А ведь мне не хватило совсем чуть-чуть. На хитиновой броне крэчи в нужном месте уже появилась трещина, а вот загонять туда для фатального урона смертоносное жало вдруг оказалось нечем.
Впрочем, определенную пользу принесла даже такая беззубая последняя моя атака. Забеспокоившийся от повреждения наджваловой брони крэчи сдернул свои страшные жвала с почти перерубленной ноги Ччверсса и, сдав назад, грозно защедкал монструозными «лопатами» над поврежденным участком хитина.
— Сука! Отцепился гад, наконец, но я ногу совсем не чувствую! — захрипел в пустоту Ччверсс, предварительно смахнув единственный здоровой рукой с пасти «намордник» из лап самки. — Чел, скажи, что ты кончил ублюдка, сделавшего меня инвалидом⁈
— Извини, не успел. У меня нож сломался, — ответил я, как есть.
— Капеф! И фье над делать⁈ — запаниковала Ффаффа.
— Где они? Скажи: откуда ждать угрозы? — куда более конструктивно, несмотря на серьезную рану, среагировал крысюк. — А то из-за этой вони проклятущей теперь даже на нюх надежды нет.
Параллельно с разговором наблюдая за отступившим одиноким крэчи (уже прекратившим бестолково рубить жвалами воздух), я заметил, звук моего голоса отчего-то сильно нервирует руха. Еще на первом вопросе крысюка уже двинувшийся было в новую атаку слепошарый говнюк вдруг резко передумал и попятился назад на моем ответе.
Сейчас, после нескольких реплик обоих гэручи, вновь осмелевший крэчи снова стал осторожно продвигаться вперед. Поскольку оружия, чтоб добить руха, у меня больше не было, пришлось проверять дурацкую догадку. Оттого, в ответ крысюку, на сей раз я разродился длинным и обстоятельным отчетом:
— Из пяти забравшихся сюда крэчи четверых я успешно завалил. Кстати, едкий кислый дым — это последствия тех самых четырех убийств. Потому что кровь крэчи, как выяснилось, содержит не малую примесь кислоты. Из-за чего, кстати, в конечном итоге и разрушился мой нож. Клинок чересчур сильно окислился в крови четырех первых жертв, и разлетелся в дребезги при попытке пробить хитиновую броню последнего крэчи… — Охренеть, мне не показалось. Действительно звук моего голоса действовал на врага, как лютый ужас. Одинокий крэчи уже откочевал от меня в самый дальний угол ловчей ямы, и сейчас застыл там, ощерившись растопыренными жвалами, дрожащими на каждый мой звук, как пресловутый осенний лист.
Значит, пока я продолжаю говорить слепошарый утырок не только не способен кого бы то ни было атаковать, а даже складывается такая картина, что, если продолжу также болтать, крэчи и вовсе вскоре кони двинет от ужаса. Вот только продлиться это читерское запугивание последнего уцелевшего врага в моем исполнении, увы, сможет не долго. Потому что до окончания действия Мимикрии остается всего двадцать секунд. А после деактивации пассивной функции, уверен, мой голос мгновенно перестанет пугать крэчи. Я сделаюсь таким же беззащитным, как двое гэручи, и даже единственный уцелевший крэчи запросто растерзает нас всех троих… Но это случится только через двадцать секунд, а пока продолжаю пугать утырка:
— На хитиновой броне последнего крэчи я успел все же сделать трещину. Это испугало руха, вынудило отпустить твою ногу, Ччверсс, и отступить. Кстати, о твоей ноге, хвостатый…
— Э-э, там внизу! — донесся из провала в «потолке» перебивший меня недовольный маринкин голос. — Вы, часом, о нас не забыли?.. Треплетесь там о чем-то, вместо того, чтоб дело делать… Фу, блин, вонь какая из вашей дыры!.. Э-э, вы там мертвяка что-ль какого откопали?