— Тогда, Вруст, пожалуй, я рядом с тобой присяду. Не против?
— Валяй. Ни в чем себе не отказывай.
Пока эти двое болтали, наш антиграв, прекратив изображать пропеллер, сорвался с места и по восстановленной параболе экспресс-разгона попытался вырваться из мгновенно навалившейся со всех сторон крылатой тучи.
Но, увы, начавшееся быстро резкое ускорение летательного аппарата почти сразу же завязло в самоубийственной встречной атаке гэц-пожирателей, более десятка туш которых оказались сбиты нашим антигравом за считанные секунды и полетели вниз умирать. Однако свое черное дело долбанные камикадзе сотворили: не позволив с чистыми бортами нам вырваться из гигантской воронки стаи, раскрутившейся над крышей обреченной цитадели. И даже застрекотавший в поддержку отчаянно рвущемуся наружу актиграву носовой пулемет не помог исправить начавшееся вынужденное замедление.
В итоге, от цитадели нам удалось отлететь не более трех-четырех сотен метров. Что параллельно происходило с остальными разлетающимися в разные стороны армейскими антигравами разглядеть помешали десятки крылатых хитиновых образин, своей беспрерывной суетой вокруг устроивших вокруг нашего прозрачного корпуса непроглядную толчею.
Чтоб не оказаться погребенным под толпой массивных рухов, вновь цепляющихся со всех сторон когтями и жвалами за потерявший ускорение корпус, Вруст вынужден был по новой зависнуть на месте, запустив очистительную горизонтальную карусель.
— Ты извини нас, Олег, — вдруг обратился ко мне Смерницкий, отвлекая от созерцания окружающей прозрачные стены безумной круговерти гэц-пожирателей, срывающихся, со скрежетом жвал и когтей, с корпуса ускоряющего вращение антиграва, и уносящихся в кружащую всюду толпу себе подобных хитиновых образин.
— Ты про че, вообще? — опустил взгляд я на усталое лицо бывшего друга.
— Получив по агентурным каналам сигнал о готовящейся в цитадели диверсии, тебя мы сочли главным подозреваемым, — ровным голосом покаялся Артем.
— Меня? С хрена ли? — вытаращился я на младшего агента.
— Ну сам суди. Все эти твои невероятные функции. Плюс загадочно избавление от присадок рухов. Ну и, наконец, непонятная забота о тебе черного грауса, ментальная атака которого едва не вскипятила мозги самого Вруста. Согласись, набор вполне достойный потенциального шпиона.
— Так вот почему меня сразу по возвращении вы в камеру упекли?
— Ну а кого еще-то было подозревать? Кто ж мог подумать на чудом выжившего после тяжелых ранений инвалида… Когда началась в цитадели вся эта канитель, ты был единственным подозреваемым. Мы скрытно отслеживали все твои перемещения, готовые арестовать с поличным, как только появится повод…
— А в итоге случилась Лю, — зло перебил я.
— Извини.
— Да пошел ты со своими извинениями. Лучше скажи отк…
Страшный грохот со стороны цитадели оборвал мою фразу на полуслове. Над расколовшейся, словно гнилой орех, бетонной крышей огромного здания только начал разрастаться гигантский огненный гриб, а нас, вместе с сотнями крылатых рухов вокруг, подхватило и с сумасшедшей скоростью понесло куда-то в непонятную даль наимощнейшей взрывной волной.
Все находящиеся в салоне пассажиры (пребывающие в сознании и лежащие на полу и скамейках в бессознательном состоянии), дружно послетали со своих мест и в бесконтрольном хаосе замельтешили по салону, шарахаясь о стены, пол, потолок, скамейки, друг дружку… и цепляясь так же руками-ногами за все без разбора. Даже нам с Алонсо, в защите МБПП, вытерпеть, оставаясь в сознании, эту изрядно затянувшуюся неистовую болтанку не хватило сил…
Очнувшись от забытья, я обнаружил себя лежащим на потолке перевернутого полом вверх и разгромленного антиграва, в окружении окровавленных бесчувственных тел. Покрытые сетью трещин и местами нехило заляпанные смолой стены летательного аппарата по бокам оказались намертво зажаты четверкой здоровенных древесных стволов — словно на гигантских ходулях, удерживающих потерпевший крушение летательный аппарат на весу. Разглядеть же что-либо сквозь прозрачный корпус, кроме четырех этих фиксаторов, мешала густая желто-серая пелена, затянувшая все вокруг. По просочившемуся (вероятно, сквозь трещины в бортах) сильному запаху гари я догадался, что беспросветная пелена снаружи — это густой дым от бушующего где-то поблизости (судя по зажавшим стены древесным стволам) лесного пожара.
Опережая мою попытку подняться, в дальнем конце салона с отвратительным скрипом сервоприводов первым зашевелился и стал подниматься товарищ в МБПП.