– Сижу, жду, когда откроется вокзал, – сказал Глеб себе в видеокамеру, – Холод собачий, я уже надел на себя всё, что только можно, а точнее, все вещи, которые у меня были, нужно продержаться до утра.
Записав видеоотчёт обо всех трудностях и невзгодах ночевки под памятником, Глеб проверил свой будильник на телефоне, что был установлен на четыре часа утра, и, снова, свернувшись калачиком под бетонным монументом, попробовал уснуть. Сон опять не шел. Глеб открыл глаза и, посмотрел на черное, как кофе, небо.
– «Просто удивительно», – подумал Глеб, – «Кто бы мог представить, что своё тридцати трёхлетие я буду встречать ни где-нибудь, а в столице Италии. Ума не приложу, как такое получилось, но я определенно здесь, вместе с этим весьма странным букетом чувств. Такое ощущение, что всё, что сейчас происходит здесь со мной, на самом деле происходит не со мной, а с кем-то другим, и этого «другого», я просто откуда-то очень хорошо знаю. Знаю все его достоинства и недостатки, слабые и сильные стороны, которые сейчас существуют отдельно, от всего того, что раньше меня так заботило. Я не чувствую себя ни молодым и ни старым, ни веселым и не грустным, меня не беспокоит то, что я что-то сделал, или чего-то не сделал в этой жизни, я не думаю о том, что что-то не успел попробовать, или упустил какие-то возможности, я даже не думаю о том, что голоден, или хочу спать, я попал в какой-то вакуум, где нет ни времени, ни того хвоста моей жизни, что я изо дня в день, постоянно, таскаю за собой по Москве. Я попал в какую-то невесомость, и здесь, в этом космосе, мне хорошо, здесь всё прозрачно, всё по-настоящему».
16. Milano Centrale
Будильник на телефоне Глеба сработал, как и предполагалось, ровно в четыре часа утра. Наш путешественник открыл глаза, и сразу же, рефлекторно, проверил свой рюкзак, что лежал у него под головой, а затем, проверил свои документы в кармане. Все было на своих местах, только вчерашние студенты, те, что так же, как и Глеб, спали под этим бетонным обелиском, сегодня, уже куда-то испарились.
– «Да и черт с ними», – подумал наш путешественник, потирая спросонья руками свои глаза.
Впрочем, и обелиск этим утром приобрел совершенно иной облик. Если вчера, в темноте, это был некий бетонный шар, символизировавший непонятно что, то сегодня, в свете лучей солнца, Глеб, весьма отчетливо, распознал в нем яблоко.
– Обычное яблоко, но только исполинских размеров, – сказал себе наш путешественник в видеокамеру.
Напротив этого яблока, и приходящего в сознание Глеба, по-прежнему, дежурили карабинеры. Правда, теперь, вместо трех их машин, здесь уже стояла всего одна, вокруг которой, на всевозможных бордюрах и перилах, с рюкзаками и чемоданами, сидело множество самых разнообразных людей, ожидающих открытия вокзала. Вчера их присутствие тоже ощущалось, но истинное количество, из-за темноты было скрыто, теперь же, Глеб увидел, что таких как он, едущих куда-то по своим делам, здесь, полным-полно.
– Не успел я ещё толком проснуться, а народ уже пришел в движение, – сказал Глеб себе в камеру, увидев, что люди в одно мгновение повставали со своих мест и толпой ринулись к центральному входу в вокзал, двери которого, по-видимому, теперь уже открылись.
Приковыляв к воротам Милано Централе, наш герой задрал свою голову вверх, чтобы как следует оценить масштаб строения, казавшего ему ещё вчера ночью мистическим храмом, уходящим своими этажами в черное туманное небо. Сегодня, этих этажей было не так много, как вчера, и оканчивались они ровно там, где вчера начинался тот самый волшебный туман. Подобно золушке, из одноименной сказки, чья карета однажды превратилась в тыкву, сегодняшнее утро, превратило Милано Централе, в продолговатое, приплюснутое строение с колоннами, пусть и старинное, но представляющее собой весьма бытовой железнодорожный узел с электронными табло и всевозможными рекламными вывесками.
Разочарование в масштабах вокзала было ни единственным из того, что сегодня утром настигло нашего путешественника. Как только Глеб встал на ноги, и сделал несколько шагов в направлении Милано Централе, то сразу же почувствовал себя неважно. Полтора часа сна под бетонным монументом отобрали у нашего героя все силы, и если ночью, направляясь в сторону вокзала, Глеб, подобно старенькому «Жигуленку», пусть и дребезжал всеми своими усталыми механизмами, но функционировал, то сегодня, после тайм-аута, он почувствовал себя абсолютно непригодным для продолжения дальнейшего путешествия. Тело болело, а в висках давило так, будто кто-то невидимый сжимал голову Глеба в своих руках, то усиливая, то ослабляя хватку. Но хуже всего было даже не это, а то, что продрогнув ночью от холода, наш герой ещё и умудрился отлежать свою правую ногу, так, что при пробуждении, её банально свело, и всё никак не хотело отпускать, поэтому, шагая в направлении вокзала, Глеб прихрамывал, таща за собой конечность так, будто он подстреленный фронтовик, возвращающийся с поля боя.