– Тут всё очень просто – сжимай пальцами, и отрывай. Старайся не прихватывать почву, и не выдёргивать корни. Если вытащишь с корнем, то этот пучок – испорчен, отбрасывай его подальше, прямо к ограде. А если всё нормально, то выжимай её содержание в светлое ведро. И делай это несколько раз. Посмотри.
И он сжал вырванную траву в кулаке. «Содержание», как он его назвал, вытекало вязким, толстым тёком – густого, тёмно-синего цвета. Когда течь прекратилась, сжал ещё раз. Объём второго жома не уменьшился – жирная струя продолжала медленно вытекать из кулака Смотрителя. Повторив это действие ещё четыре раза, он продолжил объяснения:
– Когда с отжимать закончишь, остатки складывай в медное ведро. Они заполнятся одновременно. Жидкое сольёшь в чан на первом этаже, а выжатые остатки – на крышу, там есть специальные столы. Раскладывай тонким слоем. Когда просохнет, растирай в пыль, и ссыпай в ящик, что рядом стоит. Что делать дальше, я скажу. Начинай.
Договорив, он поднялся с колен, отряхнул одежду от налипших комочков земли, развернулся и направился к дому.
– А как называется трава? – в спину ему спросил Безымянный.
Смотритель замедлил шаг, и не поворачиваясь, негромко ответил:
– Греналин.
– А для чего мы берём её содержание?
И тут тот, кого человек называл «Смотрителем», повернулся, сделал несколько шагов ему навстречу, и остановившись, начал говорить:
– Ты сам спросил, тогда слушай. И слушай внимательно. Каждый рождается, чтобы затем умереть. Жизнь очень коротка. Но за это время человек должен набрать, или накопить какое-то количество волокон энергии, которая нужна для продолжения существования всего, что его окружало при жизни. Баланс. Жизнь дана только для этого. Таков план Создателя. В продолжении всего существования происходит «отъём, или трата» части волокон, и человек, борясь за жизнь, вынужден искать и вырабатывать новые. Когда его время истекает, он умирает, а то, что от него остаётся, подлежит полному забору в «общий улов». Из этого хранилища тот, кого я называю Клюв, берёт клочки волокон, чтобы наделить новые организмы начальной частью энергии для продолжения существования всего живого. И всё начинается сначала.
Переварив услышанное, человек уточнил:
– Так ты занят в доме отправлением остатков в общий клюв?
Смотритель пожал плечами:
– Называй это как тебе хочется. И не останавливайся, наполняй ведро. Скоро пойдёшь в дом, будешь сливать. Я буду тебя там ждать. Приступай.
Закончив объяснения, Смотритель отправился назад в дом. А человек продолжил работать в одиночестве. Отжимая пучки травы, он заметил, что собиравшаяся в ведре жидкость через некоторое время посветлела, и приобрела золотистый оттенок. Это стало особенно заметно, когда он, наполнив вёдра «содержанием», и остатками измочаленного растения, отправился в дом, и принялся переливать получившуюся жидкость в огромный чан из толстого и прозрачного материала, внешне очень похожего на стекло. Стеклянный чан стоял на двух внушительного размера деревянных брусьях, плашмя лежавших на полу в одной из комнат первого этажа. Смотритель стоял рядом и внимательно смотрел на его действия.
Во время этого процесса было особенно ярко видно характер получившейся жидкости – она обладала своей собственной жизнью. При переливании не образовывались мелкие пузырьки, и отсутствовало любое привычное движение – мелкие волнушки и брызги. Жидкость просто «перебиралась» из ведра в чан – спокойно размеренно, и без суеты. Когда человек наклонил ведро, чтобы освободить его от набравшегося, субстанция образовала переток от края ведра до дна чаши в виде неподвижного и ровного по всей длине прозрачного, теперь уже немного желтоватого штыря, по окончании перелива просто осевшего на дно без тоненькой остаточной струйки, и обычных при этом процессе капель. Для выполнявшего это простое действие такой эффект показался совершенно удивительным, и глядя на неподвижную жидкость, осевшую в самом низу ёмкости, он замер, зачарованно глядя на золотистую поверхность. А в слое искрящегося травяного отжима происходило движение – слоями передвигались мутноватые полосы, мелкими искрами вспыхивали микроскопические звёздочки. Всё это в некие неуловимые мгновения неподвижно замирало в статической массе, тут же возобновляя своё движение, но теперь хаотическими вибрациями. Волнообразные движения происходили только внутри слоя налитого, поверхность оставалась совершенно неподвижной. Закончив со сливом, человек вопросительно глянул на Смотрителя: