– Что теперь?
– Пойдём на крышу, выжимки на просушку разложим.
На втором этаже, в конце коридора, на западной стороне, находилась деревянная лестница, ступени которой поднимались в открытый потолочный проём – люка там не было. По этим ступенькам они и поднялись наверх. Человек с интересом огляделся. Четыре стрельчатых окна, выходивших с двух сторон скатной крыши, давали достаточно света. По мягкому утеплению шли дощатые трапы-ходни, по которым вполне можно было передвигаться. В центре чердачного помещения стоял длинный, почти во всю длину стол, к которому и подошли человек со Смотрителем. Первый держал в руках пустое эмалевое ведро, а второй, подойдя вплотную, опрокинув медное, которое с трудом нёс, на пустую столешницу, а после легонько постучал по донышку, объясняя при этом:
– Задержались у чана. Отжимки нельзя оставлять в ведре надолго – тяжелеют они. Теперь смотри внимательно.
Сказав это, он поднял ведро вверх. На столе осталась кучка ставших похожими на чаинки травяных отжимок. Приглядевшись, человек заметил, что они шевелились! Отшатнувшись, он испуганно спросил:
– Что это? Что происходит?
Смотритель положил ему руку на плечо:
– Успокойся, всё в порядке. Пойдём назад, работы ещё много, надо успеть, – и подтолкнул его к спуску. Спустившись с чердака, они прошли по широкому коридору до лестницы, ведущей к выходу из дома. Возле двери Смотритель остановился, и заговорил, повернувшись лицом к человеку:
– Теперь это твоё занятие. Забирай из греналина содержание, и разноси в чан и на чердак. Будешь делать один, вроде справляешься.
– Сколько мне нужно сделать?
– Тут никто не отдыхает. Скоро увидишь.
– В усадьбе есть кто-то ещё? Я мешать не буду?
Смотритель ответил:
– Всё увидишь сам. А пока иди до травы, занимайся отжимом. Когда решишь, что хватит, или почувствуешь усталость, иди в дом. Я появлюсь. И ещё один момент – если заметишь что-нибудь необычное – не пугайся, привыкнешь.
– О чём ты?
– После объясню. Ступай.
Сказав это, смотритель развернулся, и ушёл в глубину дома. А человек отправился к травяной поляне.
Подойдя вплотную, он сразу же заметил появившиеся изменения – похоже, что трава ожила и зашевелилась. Общий покров оставался по-прежнему ровным и плотным, но мелкие листочки при приближении разом повернулись в его сторону, и замерли на короткое время. Затем, по всей видимости, успокоившись, вернулись в исходное положение, продолжив шевелиться уже по-другому – время от времени поворачиваясь верхней частью, на которой было утолщение, похожее на микроскопическую еловую шишку, друг к другу. У человека сложилось впечатление, что отдельные экземпляры общались между собой, очевидно передавая друг другу какие-то свои, «травяные» вести.
Он опустился на колени, и принялся пальцами выщипывать отдельные ростки, стараясь не цеплять при этом почву. Аккуратно складывая стебли в ладонь другой руки, он неожиданно ощутил появление в своём сознании посторонних эмоций. Эти чужие чувства сплетались в образы, некие картинки, но общего смысла не складывалось, всё мелькало и переворачивалось, как узоры в калейдоскопе. В какой-то момент голова у него закружилась, и он остановился. У него появилось ощущение чьего-то вызова или вопроса, а возможно, и просьбы. В этот момент на поляне возник густой, пряный аромат. Он дурманил сознание, и путал возникающие в голове мысли. Так и не разобравшись до конца в смысле возникшего ниоткуда посыла, человек продолжил отжимать пучки травы дальше – отщипывал стебель, другой, третий. С силой сжимал полученный пучок в кулаке, и смотрел, как из него вытекает жирная, синего цвета струя. Он набирал эмалевое ведро тягучей жидкости почти до самого края, почти в это же самое время медное ведро полностью заполнялось мятым травяным жмыхом. После этого поднимался, прихватывал вёдра за дужки, и шёл в дом. Там переливал золотистым потоком жидкость в чан, поднимался на чердак, вываливал из другого ведра отжимки на огромный стол, немного разравнивал бугорок по поверхности, и снова шёл к синеватому полю ожившей травы. Даже сам себе человек не смог бы ответить, сколько всего прошло времени до того момента, когда он осознал, что выбрал почти половину всей гряды. Освещение вокруг него от яркого полудня до глубокой ночной темноты менялось много раз. Если и было холодно, то человек этого не замечал. Сжимая в руке пучки сорванной травы, он ощущал, что будто проживает одну за другой чужие жизни, испытывал незнакомые ранее эмоции, выслушивал потоки разных наречий. В очередной раз поднявшись с колен, отнёс наполненные вёдра в дом, а вылив золотистую субстанцию в чан, с удивлением понял, что тот наполнился ровно наполовину. Высыпав на чердаке очередную кучку отжимок, решил на этом остановиться, и направился в комнату, куда его определил проводник в день появления.