Отряд быстро добрался до заминированных участков. Сработали три или четыре мины из шести установленных. Зато это были «монки», которые накрыли метров двести фронта. Когда стих грохот взрывов, мы отчётливо услышали жалобное ржание раненых лошадей и истошные крики людей.
– Повернут? – тихо сказал Изяслав, стоящий рядом со мной.
Не повернули.
Несмотря на то, что практически половина наступающих и почти вся конница с «пассажирами» полегла под стальными цилиндриками противопехотных мин, прочие не сдали назад.
Стоило ветерку отнести дым и пыль в сторону, как стало ясно, что я поспешил с выводами. Почти всю порцию роликов приняли на себя лошади. Наши подрывники устанавливали «монки» так, чтобы даже на склоне они поражали цели на уровне человеческого роста на дистанции двадцать пять, тридцать метров от закладки. Сказались привычки из старой жизни. Из примерно двух десятков всадников и стольких же стремянных активность проявляли дюжины две. Продолжать наступление они не стали. Укрылись за лошадиными телами и за кочками и принялись постреливать по нашим позициям. Между нами сейчас было максимум сотня метров, и маскировка уже не могла полностью скрыть окопы. А ещё к ним вот-вот приблизятся ещё десятков пять пехотинцев.
– Не стреляем, ждать, когда они соединятся, – передал по рации Изяслав.
Враги разделились на две группы и полезли на вершину, что-то вопя и постоянно паля из револьверов и ружей. То и дело над головой пролетали пули, иногда поднимая фонтанчики земли на бруствере, вырывая клочки травы и дёргая маскировочную сеть.
– Дайте им огонька, пусть нас увидят, – приказал Изяслав части стрелкам. Те с радостью принялись опустошать патронташи, лупя по наступающим врагам не жалея патронов. Их позиции стали видны благодаря дымкам от пороха при выстрелах.
Увидев их, враги перестали смотреть по сторонам и рванули к окопам. И сделали это зря.
Ещё вчера во время подготовки позиций были сделаны несколько замаскированных под расчёты потешных пушек. Их зарядили картечью по максимуму, установили в ячейки и укрыли маскировочными амулетами. А вокруг раскидали «чеснок» и «ежи», чтобы никто случайно из противников не свалился на головы расчётам. В каждой ячейке сидели два человека с двумя пушечками. Ждали своего часа с рассвета. Именно тогда они заняли позиции, пока холм был ещё скрыт ночной мглой, только-только начавшей рассеиваться. И дождались.
Один расчёт ударил во фланг наступающим с невероятно короткой дистанции. До крайних врагов было метров десять. Вторые две пушки встретили эйраганцев в лоб и тоже чуть ли не в упор. Сотни крупных свинцовых шариков произвели страшное опустошение в их рядах. Даже «монки» не нанесли подобного урона, как сейчас это сделала древняя артиллерия.
Сделав своё чёрное дело, пушкари схватили амулеты и дали дёру из стрелковых ячеек, оставив пушечки на месте. Весили они будь здоров, несмотря на размеры. Ничего, вытащим их после боя. Враги всё равно их не смогут взять. Им сейчас не до того.
– Я уровень получил! – радостно заорал один из пушкарей, когда свалился в окоп недалеко от моей наблюдательной позиции.
– А я два! – ответил ему боец из другого расчёта.
– Ушли назад! – рявкнул на них Изяслав. – Живо!
Так как риск для расчётов был огромный, то стрелков выбирали среди добровольцев и тех, у кого был самый низкий уровень – десятый или одиннадцатый. Таких в отряде было пятнадцать человек. Были специально взяты для прокачки. Кроме премии, каждого поманили возможным получением уровня за счёт нанесения большого урона врагам. Разумеется, нашлось людей куда больше, чем требовалось. Сейчас те, кто не решился неподвижно сидеть несколько часов в ячейке на середине склона, и кому было отказано, завидовали по страшному этой четвёрке.
Пушечные залпы выбили человек пятьдесят из нападавших. Оставшиеся от вида убитых товарищей дрогнули и стали отступать, неся потери от пуль вулканцев. В лес смогли уйти только двенадцать человек, прочие остались лежать на склоне холма и на лугу перед ним убитыми и ранеными.