Ультрасовременный, как любил повторять отец.
Это же место… его нельзя было назвать комфортным или простым. Оно было сложным, с прошлым, оно было живым. Казалось, что у этого особняка есть свой характер и даже настроение, которое могло меняться.
Удивительно, но это было присущи многим старинным зданиям.
— Сколько здесь книг, София?
— Не знаю, никто не берется считать.
— Почему?
— Эту библиотеку начинал собирать покойный Владислав Иванович. Насколько я знаю, он был редким ценителем искусства и литературы, но систематизировать и привести ее в порядок у него не доходили руки, он был человеком очень занятым. А Александр Владиславович… даже не знаю, может быть, ему тоже некогда, — София пожала плечами, о чем-то задумавшись.
Чем больше я ее слушала, тем больше удивлялась, казалось бы, обыденным вещам. Разумеется, у Чарского и его семьи было какое-то прошлое. Все эти люди что-то любили, чем-то занимались, что-то делали. Но понимать – одно, а слышать – другое. С каждым произнесенным прислугой словом, Александр начинал все больше походить на просто человека. Мужчину. Не монстра. Не чудовища из моего кошмара.
Я встала с кресла и медленно прошлась вдоль длинных полок. Пальцы принялись машинально бегать по корешкам книг, пытаясь не просто коснуться, прочувствовать целые миры внутри них.
Оказалось, что у отца Чарского был необычный вкус. Чего тут только не нашлось, а ведь я успела рассмотреть лишь один стеллаж из десятков других. Труды греческих, немецких, арабских, китайских философов. Религия, медицина, наука. Искусство и живопись. Биографии. Художественная литература. Английская, американская, русская.
Здесь было все. Абсолютно каждый, наверное, смог бы найти здесь что-то, что его заинтересовало бы.
— Красота… — прошептала я, отрываясь от стеллажа и вновь переводя взгляд на Софию.
— Рада, что Вам понравилось. Сюда мало, кто заходит. Надеюсь, Вы оживите это чудесное место.
— Александр сюда не приходит? — решила я уточнить еще раз на всякий случай то, что и так уже поняла.
— Не приходит, — повторилась София. — Как и Мария Дмитриевна. Только мы здесь убираемся время от времени, чтобы пыль совсем не захватила старинные фолианты, — улыбнулась девушка.
— Ясно.
Что ж, это была полезная информация. Это было хорошо. Значит, тут можно было укрыться от деспотичного мужа-тирана, который только и знал, что раздавать всем вокруг приказы.
— А Мария… кем она работает?
— О, она фотограф, художник, искусствовед, — стало мне ответом.
— Серьезно? Художник? — С таким-то дрянным вкусом? Конечно, этого говорить вслух я не стала, но по глазам прислуги поняла, что она тоже разделяет мое невысокое мнение о талантах этой девушки.
— Да. У нее своя галерея, Александр Владиславович ей ее подарил на позапрошлый день рождения, — мечтательно улыбнулась София.
— Надо же, какие теплые родственные отношения, — хмыкнула я.
— Ну, они не совсем родственники…
— Что, прости?
— Вы и этого не знали? Они сводные…
— Как это сводные?
— Покойный Владислав Иванович был женат на матери Марии Дмитриевны. По крови они друг другу никто, но дружны, как настоящие брат и сестра.
Вот тебе раз. Вот тебе новости.
— И что же, они живут вместе? Как давно?
— Уже много лет…
Глава 4
Сестра мужа
Не знаю, почему, но она не понравилась мне сразу. Заочно.
Вот так оно иногда случалось. Мы делали какие-то выводы в своей голове о человеке, которого еще даже толком не знали. Кажется, все это происходило бессознательно на базе то ли наших инстинктов, то ли предпочтений, то ли опыта прошлых лет. Я точно не знала, а Элизу, учившуюся на психолога и болтавшую о своей будущей профессии круглыми сутками, частенько слушала в пол уха.
Я еще даже не знала Марию, когда в груди вспыхнули неприятные чувства к ней. Это было ненормально. Жить со своим сводным братом, которому столько лет… И чуть погодя, из дальнейшего разговора с оказавшейся весьма болтливой Софией, я узнала, что ей тоже было уже немало. Двадцать шесть лет.
После смерти Чарского-старшего, ее мать быстро собрала вещи, забрала то, что полагалось ей по брачному договору и уехала куда-то за границу. Строить новую жизнь, искать новые отношения.
А вот Маша осталась в России. Жить под одной крышей с мужчиной, который не являлся ей семью, кто бы там и что не говорил.
Нет, конечно, у них могла быть глубокая, духовная связь, но с тех пор, как о ней упомянул Александр, я начала кое-что вспоминать из нашей свадьбы.
Худощавая, ничем не примечательная блондинка с длинными волосами и чертовски ядовитым взглядом голубых глаз. Она смотрела на меня со смесью ненависти и отвращения. И, хоть я не обратила на это должного внимания в день бракосочетания, но все же сумела отчетливо запомнить ее прожигающий и одновременно пугающий взгляд на себе.