Гэндри все еще скептически относились к переменам, происходившим в их жизни на протяжении сотен, если не тысяч или миллионов лет, но Грон, Крану и Тройи мирились с ними ради блага своих пар. И это, конечно, облегчало воспитание детей, не приходилось беспокоиться о том, что они будут ползать по краю площадки. У Рут даже был импровизированный стол и матрас!
Да, многое изменилось с тех пор, как Наоми нашла их племя. У Мойры родилась маленькая девочка, Лора, с рыжеватым пушком. Какое-то время Мойра не давала ожерелье ни Тройи, ни Крану, не желая, чтобы они знали наверняка, кто отец. Рут думала, что Мойра просто упрямится из-за того, что Крану так решительно настроен, но, в конце концов, она сделала два ожерелья и подарила им по одному. Тройи, казалось, был на седьмом небе от счастья, а Крану, по крайней мере, перестал ворчать.
Рут никогда не спрашивала, кто отец ребенка. Девочка была таким сорванцом, что, по мнению Рут, Крану считал её своей дочкой, но Рут знала, что Лора с таким же успехом могла унаследовать свой нрав от матери. Малышка определенно сопротивлялась Крану с таким же упорством, как когда-то ее мать, но Крану проявлял поразительное терпение, когда его маленькая сорвиголова закатывала концерт. Мойра была рада, что ему удавалось справляться с этим, спокойно сидя рядом с Тройи, положив голову ему на плечо и наблюдая за тем, как большой злодей сражается с маленькой злодейкой.
Арику было три года, и, хотя у него было несколько ужасных периодов взросления, он их преодолел. Его хвост оброс шерстью через пару недель после рождения. У него был самый мягкий хвостик, который Рут когда-либо приходилось трогать. Будучи крохой, он обвивал им ее руку, когда она его несла, кулачками цепляясь за ее волосы. У него были волосы Грона, темнее её собственных, и ее светло-карие глаза. На голенях и руках у него отрос мягкий мех, а на спине появилась лишь небольшая полоска. Когда у него прорезались зубы, он обзавелся двумя длинными клыками, как у его отца, в окружении человеческих зубов, так что он походил на маленького вампира.
Он был слишком мал, чтобы лазить по деревьям, но ездил верхом на спине Грона, часто взбираясь на своих родственников и хватая их за шкуры. Похоже, это был инстинкт. Он настолько окреп, что меньше чем через неделю после рождения уже не нуждался в переноске, а просто цеплялся за мех на груди Грона. Рут потребовалось несколько месяцев, чтобы привыкнуть к этому зрелищу, но он ни разу не упал, да и Грон не позволил бы ему пострадать.
Рут было тяжело наблюдать за тем, как они играли в свою любимую игру, когда Арик был ребенком. Грон сидел на земле и раскачивал Арика из стороны в сторону за одну конечность, иногда за хвост, а Арик радостно хихикал и что-то щебетал. Вскоре эта игра переросла в одну из тех, где Арик должен был ухватиться за своего отца, прежде чем Грон его отпустит, поэтому Грон отпускал ногу, только когда Арик, уцепившись своим хвостом, болтался на его запястье, но не раньше, чем Арик погружал свои руки в мех Грона. От этой забавы мальчик смеялся часами напролет, Рут могла слушать его весь день, даже если ей было нелегко на это смотреть. Она знала, что Грон был осторожен с ним.
Рут была рада, что Арик смеялся и улыбался так же, как она. Плюс ко всему он говорил по-английски! Рут не была уверена, что он заговорит на её языке, так как он сначала познал рычание и фырчание Гэндри, общаясь с остальными членами племени и получая в награду еду к их обоюдному удовольствию. Рут было больно видеть это, зная, что она не поймет первые слова сына, что все остальные смогут наслаждаться этими моментами, а она останется в стороне. Впрочем, она не завидовала им. У нее родился здоровый, жизнерадостный сын, который умел говорить. Она знала, что все могло сложиться куда хуже. Языковые центры его головного мозга, отвечающие за человеческую речь и речь Гэндри, могли уничтожить друг друга, и он бы никогда не научился говорить. А если бы он говорил только по-английски, то в конце концов остался бы один, ему не с кем было бы общаться. Поэтому она была рада, что он говорил на языке Гэндри, а не на ее инопланетном языке.
Но Рут продолжала говорить с ним ради себя самой, и в конечном итоге он, похоже, догадался, что мать не понимает, когда он рычит на нее, поэтому, даже будучи ребенком, он постарался воссоздать язык, который слышал от нее. Он понимал ее еще до того, как начал говорить по-английски, но как только он начал переключаться между двумя языками, его английский быстро достиг того уровня, который она считала нормальным для трехлетнего ребенка.