– Я серьезно, Джек. Что случилось?
– Я разбил свой Камаро Z28 1968 года, вот что случилось, – сказал он с каменным выражением лица.
Я проигнорировала дюжину писем, приглашающих нас на пресс-конференции по этому поводу.
– Забудь об автомобиле, – рявкнула я.
Его лицо исказила гримаса. Кажется, он сейчас взорвется.
– Забыть о машине? Ты вообще понимаешь, что это был за автомобиль??? Он уникален, классика. Восьмицилиндровый V-образный двигатель. Четырехступенчатая механическая коробка передач. Что ты несешь??? – заорал он.
– Я знаю, что случилось. Ты скрываешь, что с тобой в машине были две девушки. Чем же таким вы занимались во время езды? А, Джек? Ты вообще в курсе, что женщина, в машине которой находилось трое детей, сейчас находится в реанимации? Ее дети тоже лежат в больнице, а ты переживаешь из-за своей ш…
– Моей что?
– Своей шлюхи на колесах.
– Шлюхи на колесах?
– О, я забыла назвать ее Камаро 1968 года выпуска.
– Я убью тебя, милая.
– Да, конечно, и будешь разгребать свои проблемы сам.
– Что не убивает, делает нас сильнее.
Я пролистываю Инстаграм, Твиттер и прочие социальные сети, в которых описывается вчерашнее событие с Джеком.
– Неужели ты не можешь держать свой член в штанах? Это так сложно?
– Вы же хотели, чтобы я занимался благотворительностью, – сказал он, – вот я и занимаюсь, каждой киске должно достаться немного моего члена.
Господи, какой же он самовлюбленный кретин.
– Кто-нибудь когда-нибудь тебя кастрирует.
– Милая, не стоит разбрасываться такими словами.
– Когда-нибудь тебе придется остепениться, – говорю я ему.
Он скрестил руки на груди. Ненавижу, когда он так делает. Его бицепсы напряглись под тонкой тканью футболки, и его забитый рукав стал полностью открыт моему взору. Его татуировки – это своего рода послания из прошлого: даты и прочие воспоминания. Они всегда меня пугали.
– Ты понимаешь, насколько все ужасно? – говорю я ему, взяв в руки блокнот и ручку, так, чисто машинально. – Ресторан разгромлен, официантки унижены, в социальных сетях в Топе находится фото из частной кабинки, где ты с двумя девушками, причем одну, как там показано, ты трахаешь пальцем прямо на глазах у других.
– У меня нет права на хорошее времяпровождение?
– О, конечно же, у тебя есть право, но твое «хорошее времяпровождение» отличается от общепринятых норм морали.
На его лице напряглись желваки.
– Да, мои ночи – это не полбокала вина и не набор из тысячи пазлов.
– Эй!
– Это был комплимент, милая.
Ну почему мне достался именно он? Самый ужасный и привлекательный игрок американской лиги, а еще и самый недисциплинированный. За что мне это?
Дверь открылась, и в кабинет зашел мой босс, Джолин, сопровождая агента Карсона. Девушка покраснела, увидев Джека. Быть может, она надеется, что однажды он будет с ней? Мне жаль её.
Джолин сидела напротив меня, не решаясь посмотреть на Джека. Непослушный защитник Лиги был бельмом на нашем глазу. Если бы не его многочисленные неприятности, я бы уже давно получила свое долгожданное повышение.
– Финн, – Джек кивнул своему агенту. – Как ты, держишься?
Финн вытер свой лоб платком.
– Только что говорил с тренером Томпсоном по телефону.
Мы с Джолин приготовились к худшему. Финн вытащил из кармана свой мобильный телефон. Его потные руки оставили отпечатки на деревянной панели стола. Я предложила ему стакан воды, но он отказался.
– Позвольте мне угадать. – Джек не выглядел напуганным. – Он как всегда разочарован.
А затем стал загибать пальцы на своей руке.
– Он паникует, потому что я так ужасно выгляжу, он требует, чтобы этот инцидент был забыт, он хочет, чтобы я отказался от такого образа жизни, он злится, потому что со мной была не одна женщина, и я попал в аварию в столь позднее время. Он ничего не будет говорить команде о том, кто на самом деле пригласил меня туда. Вина лежит исключительно на мне.
Финн кивнул.
– Ты оставил без внимания часть с ненормативной лексикой.
Джек кивнул в мою сторону.
– Я уважаю присутствующих здесь дам.
Финн ослабил галстук.
– Джек, ты лидер своей команды. На поле и вне его.
– Ерунда, – говорит он.
– Это твоя ответственность, Джек.