24. Остается в этом позади твоих достоинств и тот, кто воздвиг город, соименный Риму, и введший в него все его административный формы, славный также тем, что терпеливо снес некую грубую выходку римской народной толпы. Он хорошо поступил снесши слова, но к ним не присоединилось никакого действия и оскорбления статуям. Однако много их стояло ему, которым они, не говоря уже о том, чтобы посягнуть на них действием, даже не причинили, по-видимому, хотя бы столько обиды, сколько заключается в дерзком на них взгляде. Итак здесь и слова, и действия, там только меньшее, слова. Так в меньшем ты являешься ему сообщником, но в большем сообщником его не имеешь.
25. Подвергнем разбору и поступки младшего [11] из числа братьев, чьей родиной был город Кибалис, который, оскорбленный письмом в великом городе, уже по низвержении тирании, не проявил злопамятства. Тот, кто не счел бы этого похвальным, был бы низок. Но, во первых, и здесь имеется письмо, страшнейшее, чем неписанное слово, но в свою очередь уступающее делу.
{11 Валента, срв. orat. XIX §. 15. Zosim. III 36. Amm XXX 1,2}
26. Однако можно было видеть и статуи того, кто слышал это. Но все же они прошли мимо них без проявлена почитания или бесчестия. А самое главное. Они писали подобную вещь, находясь в подчинении у тирана, и это было делом скорее не их, а принуждения со стороны владыки, или прямо приказывавшего, или также дававшего понять, что желал бы подобного угождения. А император не считал справедливым взыскивать за то, к чему они были вынуждены силою, когда были в рабстве. В том же, что тебе, владыке своему, правителю, царю причинили, по собственной инициативе, подданные не имели оправдания, а одно прибежище, что ты всюду склоняешься к милосердию.
27. С кем же тебя остается еще сопоставить, как не с тем [12] кто и сам был оскорблен на границах в своей статуе? Но если кто примет во внимание Едессу и её празднества и обычаи во время празднеств, и то обстоятельство, что эти выходки, как некий древний обряд, не миновали ни одного из царей и по старине своей скорее влекли с собою утеху, чем скорбь, он найдет, что много несходного в случаях с статуями и на столько, насколько далеко стоить оскорбление от забавы [13].
{12 («автор) говорит о Констанции» — заметка в ркпп. СР.8, cf. orat. XIX S 48.}
{13 οσον ύβρεως καϊ παιδιάς το μέοον срв. § 23. Т. I стр.}
28. Говорят, и философией [14] доказано, что таким образом угождали некоторым демонам и их угощали издевательствами в шутку, дабы, пресытившись таким путем, они ничего более не добивались от людей, и не доверять этому не следует, когда видим, что люди эти выставляют на посмешище самих себя и что люди, пользующееся у них известностью, становятся поводом в шуткам при беге. Так, ежегодно справляя такой бег, они в такой поре и в массе своей почерпают обеспечение свободы не только в словах, но вообще во всем, что способно содействовать праздничному веселью. И если правитель, неправо задетый, приступить в наказанию, его немедленно признают мелочным, бестактным и далеким от священных обычаев.
{14 σοφών άνδρα ν επιστήμη.}
29. Но нам то не было никакой отговорки ни откуда, не было и извинения, но в молчании виновников заключается обвинение поступку. Поэтому ты во всяком случае простил бы тому городу, а этому тот во всяком случае нет. Так кротостью своею ты опередил и того, кто признан был милостивым.
30. Те же, которые утверждают, что в этом отношении нимало не отстает от тебя отец Тита, который, подвергся подобному же оскорблению в своих статуях, но не казнил собственным приговором никого, не хотят видеть, как было дело относительно хлеба [15] и просителей из Палестины [16], из чего первое причиняло им голод, второе навязывало нечестие. И их преступление по этим причинам было скорее не их, а тех, кто их доводили до него, так что по правде они заслуживали того наказания, какое считали заслужившими александрийцев.
{15 Tacit., Histor. Ill cap. 48.}
{16 Ioseph. Flav. b. Ind. ИП 10, 10.}
31. Ведь и тот, кто бежит от сурового хозяина, скорее сам жертва несправедливости, чем в ней виновен. Вынужденный по неволе в тому поступку, которого не желал, он мог бы его взвести на того (хозяина). Итак в самой мере, меньшей, коею он наказывал, император погрешал. Какое же было бы основание хвалить его за то, что он не применил большей? Здесь же (т. е. в настоящем случае при Феодосии, с Антиохией) какой недостаток провианта. какой голод? какая жестокость подчиниться обстоятельствам, требовавшим денег [17], и усилить римское могущество и этим средством выиграть обеспечение от опасности целого государства?