51. Он становится тогда рабом во власти всех, кто обладает руками и языком. И всячески польстив и задобрив и сам, десницей, головой, взором, плащом, уходит, гордясь успехом, словно свободный, но не знает, что каждый из слушателей ушел господином исполнившего речь тем, что угодил рукоплесканиями и что еще предстоит ему дать приговор над сказанным. Итак, юноши рабствуют учителю, а учители и перечислить трудно скольким.
52. Быть может, иной из вас думает, что то рабство, под которое я подвел всякого человека, не оправдается в сфере правителей и я или оставлю эту область, или, стараясь насильственно и на нее распространять рабство, поставлю себя в смешное положение? Но утес трудно одолим, однако надо попытаться и робеть не следует.
53. Во первых, правителей у нас надо разделить на две половины. Ведь не все ни недоступны взяткам, ни падки на них, но одни таковы, другие нет. Итак, тех, которые осквернили руки дарами, как каких-нибудь незаконных детей, надо отделить от этого рода деятельности и названия. Ведь и покинувших строй мы бы неправильно стали называть воинами.
54. А подлинно правитель, чуждый взяточничества, трудолюбивый и вообще совершенный, разве, надо думать, де-лает что либо иное, нежели отцы относительно воспитания и прочего попечения о детях? А если отцов назовем рабами детей, не знаю, чем мы обидим их. Ради их они и деньги собирают, и устраивают дома, и пускаются в дорогу, и моря переплывают, и, надев доспехи, или побеждают, или умирают. Я вижу, и правитель, трудами своими доставляет благоденствие [6] устраивает мир, увеличиваем курию, устраняет ссоры и соскабливает старость со зданий. И если кого он бьет и предает заключению, он готовь бы был молиться, чтобы они не проникались гневом на него, принимая во внимание, сколько правителей городов было растерзано своими подчиненными.
{6 О είετηρία, редкое слово, Iulian., orat. I, p. 53, 17.}
55. Ведь и они, когда слывут пастырями народов, как в свою очередь отцы, радуются и считают, что подлинно отправляют дело правителей, если их признают схожими с пастырями. Но пастух, если он пастух подлинно, является хорошим рабом своего скота, который, во первых, высматривает пригодную воду и поит из такого источника, затем, наиболее полезную траву и на ней пасет и, давая возможность стаду спать и отдыхать в пору полуденного зноя, сам, вместе с псами, оберегает его от волков.
56. Много ухода со стороны пастухов за здоровым скотом, еще больше, когда напавшая болезнь губить его, а в свою очередь гораздо более хлопотливым надо признать тот уход, помощью коего правитель устраивает людская дела. Итак, или надо освободить в речи от того рабства пастуха, или согласиться, что и правитель — в рабстве. Ведь если иной утверждает, что он похож и на кормчего, снова подтверждается для него рабство. В самом деле: тот, двигая рулем и царствуя на корабле, с наступлением ночи считает счастливыми спящих из матросов, и сам с величайшей охотою присоединился бы к ним, вкусив сна, но власть его требует, чтобы он бодрствовал, и его одного попутный ветер не отпускает из рабства.
57. Относительно блаженных правителей заметь и то, что вид власти не один, но те состоят на более крупном посту, у других власть слабее и им приходится не менее подчиняться чужой власти, чем начальствовать. Одно и то же лицо мы можем наблюдать, как в трех-этажном доме [7], поставляемым выше одного, но под другим, и много увидишь должностей, разнящихся по размеру, если от низшей, имеющей попечение над рынком, поднимешься до самой значительной власти [8], которая с прочими подчиняется царской, а царская законам.
{7 Срв. orat. XI § 225, стр. 388.}
{8 Срв. оградациях власти т. II, стр.70, Ъ—άρχή, у) των άλλων άρχει, префектура, т. I, стр. ХХШ, 5; 157. }
58. Похоже, конечно, на это и положение дела в войсках. Ведь и там начальники триттий и таксиархи, филархи и гиппархи и множество начальствующих, один, обладавшей несколько большею властью, чем другой, а все вместе ниже стратега. А сам этот стратег и те, кто вслед за ним начальствуют, делая то, что хотят, могут подвергаться тому, что им нежелательно. Ведь, полагаю, если у подчинённых явится мысль не слушаться, стратег может быть поражаем мечами, как в давние времена, говорят, произошло при помиловании Мантинеи [9], что воины забросали дротиками стратегов.