{9 Срв. т. I, стр. 437, II, стр. 189.}
{10 Значит, землетрясение произошло в течение дня, после восхода солнца, в поддень, см. § 14, и к закату превратило город в кучу развалин. Согласно Consul. Ср. (Chron. шип. ed. Mommsen 1 p. 239 ad a. 358) cf. Forster, vol. IY, p. 322, оно произошло в конце августа 358 г. См. т. I, стр. XXXVII.}
14. Недолго оставалось до поры «заполнения площади», а боги, хранители города, покинули храмы, и он носился, подобно оставленному кораблю Владыка же трезубца потрясает землю и вспенивает море. И корни города уже не держались крепко, но стены сталкивались со стенами, столбы со столбами, крыши падали вниз, фундаменты выскакивали. И все приходило в беспорядок. Появлялось наружу, что было сокрыто, а что было наружу, то скрывалось. Те очертания и их связи и вид, складывающийся из частей, все, смешал в одну груду напор.
15. Люди, находившиеся за работою, засыпаемы были общественными и частными постройками. У гавани было убито много; лучших людей избранного общества, которые были в сборе вокруг правителя [11]. Театр, обрушившись, увлек с собою прилегающие здания, население, бежавшее всякий раз в еще нетронутое землетрясением место, достигши туда, было засыпаемо. Море под давлением напора заливало сушу. Огонь, где сколько его было, охватив деревянный части, присоединял к землетрясению пожар, и какой то ветер, как говорят, раздувал пламя. И теперь обширный город — обширный холм. А ускользнувших от бедствия немного и они блуждают израненные.
{11 Аристенета, срв. т. I, стр. ХХХVII, orat. I § 118.}
16. Солнце, всевидящее, что же с тобой стало, когда ты зрело и это? Как не удержало ты такого большего города, исчезающего с земли? Но из за коров, на которых покусились голодавшие моряки, ты пускаешь в дело все средства и грозишь небожителям передаться Плутону, а украшение земли, труд многих царей, создание долгого труда, неужели не пожалел, когда его похищали [12] среди дня?
{12 άναρπάζατ, срв. т. I, стр. 23.}
17. О, красивейший из городов, сколь ненадежному холму был ты поручен, лукавому с самого начала и взявшему пример с лукавого коня, сбросившего с хребта хорошего наездника! Где теперь улицы? Где портики? Где дороги? Где источники? Где площади? Где школы? Где священные участки? Где то богатство? Где юность? Где старость? Где бани самих Харит и Нимф. из коих самая обширная, названная по имени построившего царя, стоит целого города? Где теперь курия? Где народ? Где жены? Где дети? Где дворец? Где ипподром, крепчайший вавилонских стен?
18. Ничто не осталось нетронутым, ничто — неистребленным. Все охвачено бедствием. О,обилие вод, где теперь ваше течение? При каком доме? При каких водоемах? Обсыпались каналы и расселись проводники вод. Скопляющаяся вода льется из ключей, прокладывая себе путь в оврагах и застаиваясь во впадинах. Никто не черпает, не пьет, ни люди, ни птицы. И им страшен огонь, что ползет всюду из под низу, и. где уступить ему верхний слой, взметывается в воздух. Богатый населением город днем необитаем. а ночью посещаем толпою призраков, которые, мне кажется, вызовут тесноту у подземных обитателей, когда проникнут на Ахеронт.
19. Вошли в пословицу [13] «лемносские беды» и «Илиада бедствий» и память о них останется, но чрезмерность бедствия желающий покажет на этом примере: Случалось, в других местах, землетрясению одно разрушить, другое пощадить, но этот город оно сравняло с землею; бывало, некоторые оно сравнивало с землею, но не повергало столь большего. Ведь если бы он лишился людей, унесенных повальною болезнью, или и не пал благодаря всенародному жертвоприношению вне города по обряду, не пришлось бы справлять траур всякому городу. В действительности, повергнуто то и другое, и вид города распался в убиении.
{13 νμνεΐτο здесь, вероятно, в этом более общем смысле, как άδεται, см. т. I, стр. 357,1.}
20. Пусть же рыдает всякий остров, всякий материк, и земледельцы, и моряки, и деревни, и хижины, и все, что принадлежит к людской породе, и пусть охватить вселенную тот вопль, что раздавался в Египте при смерти Аписа. Теперь следовало бы, чтобы слезы даны были и скалам и разум птицам для сообщества в плаче.
21. О, гавань, убегая от коей, корабли выезжали в открытое море, спешно разрубая канаты! Прежде полная грузовых судов, она не обнаруживает и входящего в нее челнока, но страшнее купцам, чем жилище Скиллы. О, несчастье путников, которые не идут по лунообразному [14] и тенистому пути, что привлекательно вился по краю залива, но, сев на корабль, оплывают берег, к коему прежде спешили, трепеща, словно перед Харибдою, на море свидетельствуя прежде существовавший путь!