Он убирает все еще полутвердый член обратно в штаны, встает между моих ног – и пинком раздвигает их шире.
Я не ожидала такой грубости. Не после того, сколько удовольствия он только что получил – больше, чем он думал. Я чувствую это.
Ткань его черной рубашки натягивается на рельефных мышцах, пока он неторопливо поправляет перчатки. Все в нем говорит о том, что он настроен серьезно.
Его взгляд опускается к моей киске, такой горячий, как раскаленные угли. Мне хочется сжаться, спрятаться, заерзать, но я знаю, что это не то, чего он хочет.
Он отходит в сторону, чтобы фигуры в капюшонах могли хорошенько рассмотреть его работу, теперь, когда он закончил со мной.
Вот он, момент расплаты.
В горле встает тяжелый ком.
Таков был уговор. Карлтон лишит меня девственности, а потом все остальные смогут делать со мной все, что захотят.
Моя задница – единственное, о чем не может быть и речи, поскольку мое тело уже подверглось большому напряжению, это сразу было оговорено. Но рот и киска – полностью в их распоряжении. Обе дырки, которые Карлтон уже заполнил своей спермой.
Я сижу здесь с раздвинутыми ногами и скованными за спиной руками, все больше осознавая, что его сперма вытекает из моей киски. Он наклоняется, чтобы задрать мою юбку и показать ее всем.
Шипение пробегает по полукругу мужчин в капюшонах, сидящих перед нами, прямо под экраном, где я могу ясно видеть себя. Девственница в разорванном белом платье, опозоренная, испачканная. Девственница, принесенная им в жертву.
Одна из фигур в капюшоне встает, свечи мерцают, пока он не спеша приближается. Маска – черная, пустая, как бездна, давит, и я опускаю взгляд. Он останавливается в нескольких шагах, разглядывает меня. Что-то бормочет и делает шаг между моих раздвинутых ног.
Я напрягаюсь, вжимая связанные руки в спинку стула. Но внезапно Карлтон перехватывает его за руку.
– Достаточно близко, – бросает он.
Я замираю.
Он только что остановил одного из своих? Он всерьез не дал ему получить то, что было обещано?
Черная маска медленно поворачивается к Карлтону. Среди остальных поднимается глухой ропот. Сквозняк пробегает по залу, заставляя пламя свечей дрожать еще сильнее, несколько фигур встают со своих мест.
– Мы должны дать ей несколько минут, – спокойно говорит Карлтон. – Она вымотана. Я был с ней слишком жестким.
– О, я это видел, – говорит фигура, голос глухо звучит из-за маски. – Но в этом же весь смысл, разве нет? Мы трахаем их жестко. Ломаем. Мы обнажаем девственность, слой за слоем, пока не вылезет наружу шлюха. И здесь она ею становится. Подумай сам, какая женщина добровольно согласится, чтобы ее трахали, как сучку во время течки, на глазах у кучки извращенцев?
– Честно говоря, я думал, что мы исполняем женские фантазии, – спокойно отвечает Карлтон. – Безопасно. И по четко оговоренным правилам.
– Она кончила прямо на твой огромный татуированный член, хотя он ей явно не по размеру. И это был ее первый раз. Было бы... жаль упустить такой талант, ты не находишь?
– Отдай ему испорченный товар, Мастер Церемоний, – раздается голос из круга позади.
Фигура, которая сейчас стоит передо мной, та, чью руку все еще удерживает Карлтон, явно уверена, что тот не осмелится остановить его по-настоящему. Он чувствует поддержку остальных.
Он делает шаг вперед.
Но рука Карлтона сжимается сильнее, кожа перчатки натягивается до скрипа, напрягаясь на костяшках.
Сердце замирает.
– Я собираюсь засунуть свой член ей в рот по самые яйца и буду трахать, пока у нее губы не начнут кровоточить, – бросает фигура, вызывающе, с откровенным наслаждением во злобе.
– Господи, – вырывается у меня, паника захлестывает.
Когда я соглашалась на это, я не осознавала, насколько будет больно, не физически, а внутри, если другие начнут обращаться со мной так, как я мечтала, чтобы обращался только Карлтон.
Но теперь я нарушила правило. Произнесла слова, и Карлтон услышал мой голос.
Его голова резко поворачивается ко мне. За прорезями маски сужаются глаза, в них вспыхивает тот самый узнаваемый огонь.
Черт. Он понял. Прямо сейчас. Он узнал, кто я.
Рука Карлтона соскальзывает с человека в капюшоне, который приближается ко мне.
Ни для кого не секрет, что я никогда не нравилась Карлтону, и сейчас, скорее всего, он считает, что я заслужила то, что надвигается.
Если раньше я еще могла сомневаться в истинном отношении этой группы к женщинам, то теперь, после слов этого ублюдка, все стало кристально ясно.
– Заставь шлюху открыть рот, Мастер Церемоний, – приказывает он.
В его голосе слышно все, и садизм, и нетерпеливое удовольствие, и сладострастие от осознания, что он сделает это против моей воли.
Карлтон подходит ближе, к краю моего кресла, но я не смотрю на него. Смотрю в пол. Челюсть сжата. Я дрожу, будто меня окунули в ведро ледяной воды.
Забавно, но я даже не хочу плакать. Хочется рассмеяться. Ирония судьбы. Наверняка все это кажется Карлтону почти как изнасилование.
Он не отдал бы мне свой член добровольно, так что я сделала это за его спиной. Купила себе право залезть к нему в штаны.
И вот теперь расплачиваюсь.
Фигура в капюшоне приближается вплотную, его мантия касается моей киски. Руки в перчатках скользят вниз по ткани, сжимают ее, начинают задирать вверх.
– Я так залью тебе рот спермой, что ты ее неделю глотать будешь, – произносит он с наслаждением в голосе.
Карлтон подходит еще ближе. Теперь я зажата между ними, он сбоку, человек в капюшоне прямо передо мной. Я не перестаю дрожать, осознавая, в какой ловушке оказалась. Но мозг отказывается паниковать, потому что это бесполезно. Выхода нет. Я в ловушке. Мужчина моей мечты сейчас положит одну из своих огромных ладоней мне на затылок, а другой разожмет челюсть, и даст этому садисту использовать мой рот. Он будет смотреть, как тот делает это. Будет смотреть, как тот получает удовольствие, карая меня за то, что я использовала ритуал, чтобы заполучить его.
Я с ужасом наблюдаю, как мантия мужчины задирается до уровня его промежности. Его возбуждение ощущается в воздухе, такое гнусное, мерзкое, обволакивающее. Мне не нужно видеть, чтобы почувствовать это. Я зажмуриваю глаза, готовясь к тому, что сейчас произойдет… И тут голос Карлтона гремит сквозь зал, катится по сводам, как удар грома.
– Это неправильно. Мы так не поступаем. Она хочет выйти, значит, выходит. Точка, – голос Карлтона гремит, как удар молота. Потом, короткая пауза. – Мы не заставляем женщин. Мы исполняем фантазии. Только и всего.
Мужчина передо мной смеется, и хотя я не смотрю, я знаю, что он все еще возится со своей мантией.
– Она согласилась заплатить цену, точно зная, какова она. Если теперь можно отказаться после того, зачем они приходят, как думаешь, сколько из них откажется?
– Ты знаешь, что будет, если она не заплатит, Мастер Церемоний, – раздается голос из круга. Предупреждающий.
Тот, что стоит передо мной, хохочет, зло, с нажимом.
– Ага, знаешь, – повторяет он, делая шаг ближе, почти вдавливаясь лицом в маску Карлтона. И произносит следующие слова с таким ядом удовольствия, будто смакует их, как мед: