– Ее выбросят голой на территории кампуса, залитую спермой с полдюжины мужиков. Помнишь это?
Белая маска Карлтона нависает над черной, как у злодея из фильма. Все его тело, как натянутый трос.
– Попробуешь дотронуться до нее и я разорву тебя на части, – произносит он тихо, ледяным тоном, от которого по коже бегут мурашки.
Я перестаю дышать.
Он угрожает ему. Из-за меня.
И он точно знает, кто я. Ни слова не сказал, но это очевидно. Он знает.
Напряжение сгущается в сводчатом зале. Свечи дрожат. Экран на стене внезапно гаснет.
– Ты не посмеешь, – шипит тот, что передо мной. В нем ярость, сдерживаемая с трудом. Никто больше не издает ни звука, но на нас устремлены все взгляды.
Убийственный вид внимания.
Давление становится удушающим, поскольку две маски смотрят друг на друга как добро и зло или, скорее, как две стороны зла.
Долгие секунды я не дышу. И тогда черная маска, как пустота, отрывается от Карлтона и поворачивается ко мне.
Тело сжимается от ужаса, плечи откидываются назад, руки все еще скованы за спиной. Я отрицательно качаю головой, и боюсь не только его прикосновений. Я чую его ухмылку, эту самоуверенную, гнилую злобу, когда он начинает задирать мантию.
Но в последний миг, прямо перед тем как он успевает показать себя, Карлтон вспыхивает за его спиной, как тень, скользящая по воздуху.
Я моргаю, пораженная тем, как быстро он двигался. Как кто-то с его весом может быть таким проворным? Я даже вдохнуть не успеваю, как он хватает ублюдка за запястье, выворачивает руку, и тот визжит от боли. Карлтон наклоняет его вперед, и тут раздается хруст, от которого закладывает уши. Другой мужчина вопит от боли. Этот звук, может, и сжал бы мне живот… если бы этот кусок дерьма не пытался только что изнасиловать меня.
На секунду мне кажется, что, может, на этом все, Карлтон преподал ему урок, который собирался преподать, и теперь отпустит. Вместо этого он хватает мужчину за вторую руку и выкручивает ее назад. Тошнота подкатывает к моему горлу от звука хруста, который раздается следом, и остальные мужчины резко встают со своих мест.
– Вы, блядь, оставайтесь на месте, если не хотите быть следующими, – бросает Карлтон, и все замирают. Затем он с ноги бьет жертве под колено, заставляя его опуститься на пол.
– Я предупреждал, если еще раз тронешь ее, то разнесу тебя к хуям, – рычит Карлтон и дергает за руку с такой силой, что по комнате разносится треск за треском. Мужик вопит, как будто с него живьем сдирают кожу, запрокидывает голову. Капюшон слетает, открывая темные, коротко остриженные кудри, а Карлтон срывает с него маску и, выкручивая сломанные руки, сворачивает тело так, чтобы я могла как следует рассмотреть лицо.
– Теперь она знает, кто ты, – говорит он, когда я широко раскрытыми глазами смотрю в лицо Рою МакМарлону.
У меня шок. Из всех людей на кампусе Рой последний, кого можно было бы заподозрить в участии в чем-то подобном. Идеальный золотой мальчик, с вечной улыбкой на лице. Обычно он был вежлив со всеми, и, может быть, он бы мне даже нравился, если бы не его навязчивая озабоченность своей внешностью. Каждое утро он торчал в спортзале, а его привычка запускать руку в волосы, чтобы продемонстрировать бицепс, всегда бесила меня. Теперь я понимаю почему.
Я не могу оторвать взгляд, пока это обаятельное лицо корчится от боли. Карлтон резко выпрямляет его и наклоняется, прижимая белую маску к уху Роя.
– Это последний раз, когда ты на нее смотришь, – произносит он сквозь стиснутые зубы. – Советую тебе убраться из Нортон Кинг и из этого города. У тебя есть три ебаных дня, чтобы оказаться как можно дальше. Если я тебя еще раз увижу, ты пожалеешь, что вообще родился.
Он швыряет Роя на пол лицом вниз. Все внутри сжимается от того, как выворачиваются его конечности и как искажено его лицо от боли. Я замечаю, что сжала бедра и прижала их друг к другу, а руки напряглись в наручниках. Все, чего я сейчас хочу, это выбраться отсюда, бежать и никогда не оглядываться.
Мозг лихорадочно пытается осмыслить, как вообще получилось, что Карлтон встал на мою защиту, прямо перед ними, и меня охватывает паника, а вдруг его зажмут, и тогда мы оба обречены. Остальные уже направляются к нему, такие здоровенные и угрожающие. Карлтон, конечно, тоже не маленький, но все же он один, а их пятеро. Каждый из них буквально излучает готовность бросить вызов Королю-язычнику, вставшему между мной и ими.
Первый, кто добирается до Карлтона, такой же крупный, но, как выясняется, не такой быстрый. Он поднимает кулак, огромный, как кирпич, но двигается медленно, и Карлтон без труда уклоняется. Он ловко захватывает руку противника под бицепс и выворачивает ее за спину.
У меня отвисает челюсть.
Я знала, что в бою он способен на многое, но уложить на лопатки такого же здоровяка за пару секунд, это уже совсем другой уровень. Мужик вскрикивает сквозь маску, а Карлтон швыряет его на пол, прижимает ногу к спине, и держит так, не давая пошевелиться. Тот пытается вырваться, но у него нет ни единого шанса, когда Карлтон напрягает бедро и окончательно вдавливает его в землю.
Остальные замирают, готовые атаковать, но теперь куда осторожнее. Я не вижу их лиц за масками, но ясно одно, то, что только что произошло, заставило их пересмотреть свои планы. Никто не дышит, и единственное, что слышно, это стоны раненых, гулко разносящиеся по залу, будто проклятые души воют над котлами ада у подножия алтаря.
Все ждут, кто сделает первый шаг. И тут Карлтон смеется, так низко и вызывающе.
– Есть еще желающие оспорить мою претензию на девственницу?
После короткой паузы некоторые в капюшонах пятятся назад, а другие остаются стоять, наблюдая за Карлтоном, как снайперы. Меня пробирает дрожь. Они смотрят на него, так будто на змею из джунглей, готовую метнуться в любую секунду, и Карлтон вполне дает понять, что именно это он и собирается сделать. Он усиливает давление на спину того, кто оказался под его ногой, тот стонет от боли, а Карлтон перешагивает через него и направляется ко мне, сжимая мою руку выше локтя. Он поднимает меня на ноги, босые и голые, но когда я не могу удержать равновесие, он наклоняется и подхватывает меня на руки.
Земля уходит из-под ног, со всех сторон слышатся недовольные шипения, никому из них явно не нравится происходящее. Но Карлтону плевать. Он не сводит с меня взгляда, маска почти касается моей, он слишком близко.
Позади остаются стоны и проклятия, когда он пинает распахнутые двери алтаря и уносит меня прочь по проходу.
Если бы у меня остались хоть какие-то силы, я бы, наверное, рассмеялась от всей этой иронии.
Разве это не идеальное искаженное зеркало свадебного ритуала? Женщина сама идет в проклятую старую церковь, где из нее грубо вытрахивают девственность, а тот, кто ее осквернил, уносит ее на руках, как запятнанную жертву, возвращенную в материальный мир.
Все вверх дном.
Мы выходим в холодную ночь, воздух обжигает кожу. Руки Карлтона сжимают меня точно так же, как тогда, несколько месяцев назад, когда он унес меня прочь из самого ада, того самого, что до сих пор приходит ко мне в кошмарах. Добравшись до своей машины – большого черного внедорожника, – он перегибает меня через капот, снимает наручники, затем снова поднимает и усаживает на пассажирское сиденье. Захлопывает дверь, обходит машину спереди, снимая по пути маску.