Я с шипением вырываюсь из ее объятий, но ее пальцы касаются моей руки, словно в попытке удержать меня. Я замираю.
– Пожалуйста… – выдыхает она.
Ее рука опускается, и она облизывает губы, ее голова медленно двигается из стороны в сторону. Брови хмурятся, глаза закрыты, будто во сне она что-то ищет. Она сжимает ноги и ерзает, в поисках удовольствия.
– Карлтон… – шепчет она, и все. Мне пиздец.
Я раздвигаю ее ноги руками, устраиваюсь коленями между ними, открывая жадную маленькую киску. Она хочет меня. Жрет глазами, требует.
Снимая перчатки, я с такой же жадностью засовываю в нее два пальца.
– Блядь, Карлтон… да… – стонет она, бедра двигаются навстречу моим пальцам, хотя ее киска все еще тугая, сжимается на каждом толчке.
Мне не свойственно быть нежным. А уж когда просят жестче, это вообще не оставляет шансов на сдержанность. Я начинаю трахать ее пальцами сильнее, глубже, грубее.
Под ее веками заметно движение, ее глазные яблоки мечутся, тело борется с действием настойки. Такое возбуждение могло бы разбудить даже того, кто в коме. Она вся – сплошной инстинкт, желание вырваться на поверхность. Но настойка держит ее прочно.
Я представляю, как она просыпается и обнаруживает, что я уже внутри, что я врываюсь в нее, не давая ни шанса отдышаться.
– К черту все это, – вырывается из меня.
Мои чувства в огне, я расстегиваю ремень и снимаю его, затем расстегиваю молнию и достаю член. Набухшая головка багровая от желания. Я убираю пальцы из ее влагалища, заставляя ее хныкать от потери, но быстро заменяю их своим членом у ее входа.
– А-ах, какая же у тебя жадная, изголодавшаяся киска, – рычу я, входя в нее медленно, сантиметр за сантиметром.
Черт, насколько же она тугая. Лишение ее девственности этого не изменило. Наоборот. Как бы это ни возбуждало ее, мои пальцы и мой член были надругательством над ее девственной киской, и теперь она набухла и нежна, но в то же время влажна и жаждет. Каждый миллиметр внутри нее сжимается, и с каждым новым толчком я все сильнее теряю контроль над собой. Зверь внутри меня просыпается, голодный и яростный.
Чем глубже я вхожу в нее, тем сильнее она подается навстречу, раскрывает грудь, шею, будто предлагает себя целиком. Черт, она до невозможности красива. Именно поэтому я держался от нее подальше, даже несмотря на то, что ее интерес ко мне был очевиден с самого начала.
Знал ли я, что за этой дерзкой, девчачьей оболочкой скрывается девственница-богиня? Нет. Но вот ее идеальную маленькую задницу я замечал каждый раз, когда она вертелась рядом, надеясь привлечь мое внимание.
И именно поэтому я должен был догадаться, что она и есть LolaPuss. Я ведь знал, что у нее мозги как у командующего космическим флотом. Вопрос был только во времени, когда она получит то, чего хочет.
Она отпускает смятые простыни и тянется ко мне, обхватывая талию, пытается залезть под рубашку. Но я не могу ей этого позволить. Я не хочу, чтобы ее руки касались татуировок, опоясывающих мою спину и грудь, каждая из них несет историю убийства, за что, зачем и как.
Я перехватываю ее запястья и прижимаю к кровати, одновременно вгоняя себя в нее до самого конца. Ее дыхание сбивается.
Тело борется с действием настойки, но проигрывает. Она сладко сжимается вокруг меня, дышит поверхностно, с приоткрытым ртом, нахмурившись во сне.
Прежде чем успеваю осознать, я наклоняюсь, и мои губы касаются ее губ.
Я замираю.
Я не целовал женщин уже много лет, последний раз это было еще в школе. И тогда мне это не понравилось. Слишком эротично, слишком близко. А в том, как я трахаю, нет места ни нежности, ни романтике. Поцелуи слишком интимные, чересчур личные, и именно это всегда отталкивало.
Но Энни уже почувствовала меня, и все, что требуется, - это слегка приподнять подбородок, и я срываюсь.
Устоять невозможно. Ее запах, ее тепло, вкус кожи, все это поднимает во мне какой-то древний, дикий голод. Грязный, животный, как и все, что мной движет в постели… но вместе с тем просыпается нечто новое. И мое тело, черт возьми, не знает, что с этим делать.
Моя кровь бурлит в венах, затуманивая голову, пока не остается только одно – я занимаюсь любовью с этой женщиной, мой член полностью в ее киске, а язык у нее во рту. Кажется, я не могу проникнуть достаточно глубоко, достаточно близко. Это все, что я могу сделать, чтобы не раздавить ее своим телом, погружаясь по самые яйца в нее, наслаждаясь тем, как это причиняет ей боль и как она хнычет мне в рот. Ее губы мягкие, со вкусом винограда, это заставляет меня углубить поцелуй, как наркомана, поглощающего сахар, с растущим голодом овладевать ее ртом, трахая ее сильнее. Изголовье кровати ударяется о стену. Нет ни единого шанса, что весь дом сестринства сейчас не проснулся и не в курсе, что происходит в комнате Энни Джонс. Сегодня все узнают, что она наконец лишилась девственности.
Жаль, что я не могу всем сказать, что это был я. Что я взял ее первым.
Я вбиваюсь в нее, с каждым толчком дрожат ее бедра, кровать скрипит так, будто сейчас развалится к черту. Яйца сжимаются, я на грани и готов выстрелить в нее, глубоко, до конца… но я не хочу, чтобы это заканчивалось. Я хочу продолжать причинять ей боль и удовольствие, наказывать ее за то, что она пробудила во мне эту неконтролируемую похоть. Но когда ее пальцы сжимаются, а стенки сжимают мой член, мне конец. Я погружаю язык глубже в ее рот, чтобы заглушить свои собственные стоны, которые смешиваются с ее. Мои руки сжимают ее запястья, прижимая ее к кровати, в то время как я яростно вбиваю в нее свой член. Ее тело расслабляется, у нее нет выбора, кроме как сдаться моему безжалостному господству.
Я отпускаю одно из ее запястий, чтобы зарыться пальцами в волосы, сжать их в кулаке, пока кончаю в нее второй раз за эту ночь. Оргазм накатывает, как громовой раскат, такой мощный, всепоглощающий.
Отпуская ее, я переношу свой вес на локти, утыкаясь лицом в изгиб ее шеи и глубоко дыша, как будто это могло помочь мне сохранить при себе ее запах. Будто это способ навсегда запечатлеть ее как мою.
На ритуал она пришла без своего обычного парфюма, наверное, это тоже была уловка, чтобы сбить меня с толку. Но после всего, что я с ней сделал этой ночью, от нее остался только естественный аромат – запах роз. Редкий, живой. Такой, какой бывает у немногих женщин.
И еще реже бывает, чтобы мне это понравилось. Я не переношу сладкие ароматы – но ее запах… он сводит с ума, заставляет хотеть разорвать ее на куски.
Постепенно возвращая себе контроль, я откатываюсь в сторону, ложусь на спину. Это странное ощущение – насыщение. И все же, спустя пару минут, я поднимаюсь и иду в ванную, чтобы привести себя в порядок. Обычно, если все происходит на территории женщины, а это, к слову, бывает крайне редко, то я не задерживаюсь. Но сейчас я включаю горячую воду и захожу в душ.
Я не должен рисковать. Не должен допустить, чтобы Энни проснулась и увидела меня здесь. Более того, мы вообще не должны больше говорить. Она хотела отдать мне свою девственность, и я ее взял. Сделка завершена. Я не должен был знать, кто она. И в большинстве случаев меня это бы устроило.