Мысль о том, что Карлтон осознанно решил трахнуть меня снова прошлой ночью, и при этом целовал, опасно приятна. Я не знаю, какие химикаты сейчас бурлят у меня в крови, но ощущения чертовски кайфовые.
– Мне… мне нужно все это обдумать, – говорю я, вставая. Мышцы протестуют, но Мирей хватает меня за руку. Я вздрагиваю, и ее взгляд тут же падает на следы от наручников у меня на запястьях. Когда она говорит снова, в голосе появляется сочувствие.
– Я просто хочу, чтобы ты стояла на ногах крепко, Энни. Помни, в каком мире мы живем, – пожимает плечами, будто уже смирилась с этой несправедливой истиной. – Он жестокий, но таков, какой есть. Короли-язычники правят, мать их, этим миром. Они – верхушка одного процента. Люди даже представить не могут, какой у них уровень власти. Даже если бы ты была из одной из самых богатых семей Америки, ты все равно для них, мелкая сошка. Их Старейшины даже не стали бы рассматривать союз с тобой.
– Женщины вроде нас могут соприкоснуться с такими мужчинами только в очень специфических ситуациях. Помни, даже Мика Роялес не дал мне отсосать. Я знаю, твои лучшие подруги переспали с ним и с его братом, но это было, как сорвать джекпот.
Сесилия опускает голову, немного грустная, но принимающая.
– Мои подруги не выиграли в лотерею, – говорю я Мирей, выскальзывая из ее хватки. Беру с собой коробку с мазью и таблетками и направляюсь к лестнице. – Потому что они даже не участвовали в игре.
Я захлопываю дверь своей комнаты и бросаю посылку на кровать, после чего распахиваю двустворчатые двери на балкон и выхожу под весеннее солнце. Схватившись за перила, делаю один глубокий вдох за другим, пытаясь успокоиться. Весенний воздух, щебет птиц и осознание того, что Карлтон трахнул меня снова, уже зная, кто я такая и что именно делает, начинают казаться чертовски сладкой реальностью.
Может, это еще не безнадежно.
***
Карлтон
В тот момент, когда Энни Джонс входит в кафетерий, моя спина автоматически выпрямляется. Я сидел на балконе за столом Королей, откуда видно весь зал, и поглядывал в ее сторону, но это ничего не значит. Просто интересно, помнит ли она, что произошло в ее комнате пару ночей назад.
Она входит, словно глоток свежего воздуха, как всегда. На ней нежно-голубое платье и в руке мороженое. Я хмурюсь. Она никогда не ест мороженое на завтрак. Платье плотно облегает верхнюю часть тела, подчеркивая талию, а потом воздушно ниспадает до середины бедер. Мне вообще-то не нравятся кроссовки на девушках, но на Энни они только подчеркивают ее милую, девичью натуру.
– Ты вообще меня слушаешь, здоровяк? – Мика шлепает меня по спине, возвращая в реальность. – С тобой все нормально, чувак?
– Все нормально, – отзываюсь, расправляя плечи и нарочно расширяясь в теле. Рукава футболки натягиваются на бицепсах.
– Ты какой-то рассеянный, – замечает Сэйд, подозрительно прищурившись. – И если бы я тебя не знал, решил бы, что ты выпендриваешься своим телом.
– Ерунда, – говорит Мика с дьявольской ухмылкой, откидываясь на спинку стула. – Большому парню нечем выпендриваться. Он и есть шоу. – Его взгляд обводит кафетерий, подчеркивая смысл.
А я могу думать только о том, что Энни там, внизу. Она стоит рядом с Евой и Мел, облизывает свое мороженое и смотрит прямо на меня из-под полуприкрытых век, и нет, я сейчас не о макияже.
Я приподнимаю бровь, потом косым взглядом проверяю ее подруг, заметили ли они это тоже. Энни никогда особо не скрывала, что я ее интересую, и я уверен, что она рассказывала им о своих фантазиях, но теперь, когда упомянутые фантазии действительно сбылись, она больше не может быть очевидной.
Но Мел занята тем, что обнимает только что вошедшую Жюстин, а Еву окружила стайка ее учеников. Ни одна из них даже не смотрит в мою сторону, значит, пока что не в курсе. Кроме того, если бы Ева или Жюстин что-то знали, они бы уже проболтались этим двум ублюдкам, сидящим со мной за столом, а те, судя по лицам, в полном неведении.
Хотя с того вечера прошло всего два дня. Суббота и воскресенье. Уверен, непослушная мисс Джонс как раз потратила их на то, чтобы привести в порядок свою хорошенько выебанную киску.
Член дергается.
Блядь.
Я поерзываю на месте, и Мика начинает ржать.
– Мелкая все еще сохнет по тебе, – говорит Мика. – А я-то думал, после всей той заварушки она вообще не захочет связываться с Королями.
– Да у нее теперь крышу сносит еще сильнее, – вставляет Сэйд. В отличие от Мики, который готов на все ради любви всей своей жизни, Евы Бреннан, но при этом абсолютно холоден ко всем остальным, Сэйд, похоже, действительно сочувствует девчонке. Он смотрит вниз, на Энни, как она водит языком по мороженому, не сводя с меня глаз,и в его взгляде сквозит что-то вроде жалости.
Во мне поднимается злость, и дело тут не в Сэйде с Микой. Я знаю, как они с ума сходят по своим девушкам, ради которых пошли на все. Но остальные ублюдки в кафетерии смотрят на нее, как голодные гиены. Один из них уже подобрался слишком близко. Намного ближе, чем следует.
Я прищуриваюсь, нацеливаясь на него. Да чтоб меня. Если это не один из тех ублюдков, что наблюдали, как я трахаю ее две ночи назад.
Девчонки никогда не догадываются, что не только они платят, чтобы стать частью этих ритуалов. Богатые, заскучавшие ублюдки из Нортон Кинг и других универов тоже участвуют. Обычно они не знают, кто именно из девочек перед ними, как и кто я. Хотя кое-кто, может, и догадывается, все-таки я самый здоровенный на всем кампусе. Но они слишком помешаны на зрелище, как девушке разрывают дырки большим членом, чтобы тратить внимание на исполнителя. Весь этот черный прикид помогает раствориться в готичной темноте церкви, а белая маска служит контрастом, отвлекая от габаритов моего тела.
Я выпрямляюсь, когда этот ублюдок подходит к ней ближе, ухмыляясь. В его глазах голод, когда капля мороженого падает ей на грудь, пачкая кожу, которую я уже знаю на ощупь, мягкую, как шелк.
– Похоже, твоя малышка сегодня в центре внимания, – замечает Мика. Он все еще звучит насмешливо, но, видимо, уловил перемену во мне.
Я концентрируюсь на гиене, что подкралась слишком близко к моей добыче.
Как Король-язычник, я не имею права быть таким же слепым участником ритуалов, как зрители. Я обязан знать каждого из них. И я узнаю этого ублюдка – Райнер Ковач. Когда-то я ходил в налет вместе с его братом, Арагоном, еще в тренировочном лагере. Арагон тоже Король, но живет в другом штате. А значит, убив Райнера, я неизбежно нарвусь на последствия внутри организации.
Хотя, признаться, мысль об этом сейчас чертовски соблазнительна.
Похоже, он выжал из Дорин имя Энни после того, как я отказался пустить их в дело той ночью. И скорее всего, Дорин продала ему информацию. Эта старая мразь за нужную сумму и собственную мать бы продала. К тому же он брат Короля-язычника, а его семья имеет щупальца в самом Конгрессе. Ему не так просто отказать. Если бы он не был таким жалким, тряпичным существом, возможно, и сам попал бы в боевой лагерь вместе с Арагоном. Но, видимо, Райнер предпочитает охоту на беззащитных женщин, а не погоню за опасными психами в катакомбах самых смертоносных городов мира.