Я открываю рот, чтобы ответить, но она еще не закончила.
– О! Я знаю, – она отшвыривает кресло в сторону и с грохотом шлепает ладонями по столу из красного дерева. Пальцы побелели, стали похожи на когти. – Отчаянная! Вот как ее надо называть!
– Согласен.
Она начинает чесать шею, как будто у нее аллергия на саму реальность.
– Хоть в чем-то мы сходимся, – шипит она.
Я встаю и обхожу стол, ставя бокал бренди на край.
– Я помню, что мы договорились еще об одном, Розалинда, – произношу я спокойно. – Что наши отношения – чистая формальность. А если быть точнее – наебалово. Поэтому твоя реакция сейчас мне кажется, скажем так... – я оглядываюсь, будто подбираю слово, – ...нелогичной. Ты сама говорила, что не ждешь от этого союза никакой любви. Я вполне ясно дал понять, что спать со мной тебе не обязательно. Я и без детей проживу нормально.
Она резко опускает руку, заставляя себя перестать чесаться.
– Карлтон... – тянет она с медовой фальшью, стараясь выдавить улыбку. Губы дрожат, как и голос. Любой другой мужик, может, и мечтал бы об этом, но у меня от ее стараний даже не шевельнулось. Чтобы встало, пришлось бы думать об Энни, так что лучше расставить все по местам сейчас, пока не стало поздно.
– Ты не можешь остаться без детей, – ее взгляд медленно сползает по моему телу, и по глазам видно: готова встать на колени прямо сейчас, лишь бы сохранить этот союз. – Ты единственный ребенок у своих родителей. Ты обязан продолжить род…
– У меня нет ни малейшего желания продолжать их род, – перебиваю ее. Злость начинает медленно закипать где-то под ребрами, пока она меня пожирает глазами.
– Ты не можешь позволить таким шикарным генам просто исчезнуть.
– Ты, блядь, прекрасно знаешь, почему этим генам самое место сдохнуть вместе со мной, – рычу я сквозь зубы.
Она смягчает голос, включая ту самую интонацию, от которой у идиотов подкашиваются колени.
– Мужчины в твоей семье делали то, что было нужно, чтобы Короли-язычники оставались на вершине мира. Я не знаю никого с таким острым чувством долга, как у тебя. Ты ведь сам должен понимать…
Моя верхняя губа приподнимается, обнажая зубы, этого хватает, чтобы она моментально захлопнула пасть. Когда я заговорил, голос звучал как яд:
– Не строй из себя ту, кто что-то понимает, Розалинда. Ни в том, кто я, ни в том, кто такие Короли. Ты не знаешь. Никто не знает, по-настоящему – кроме нас. Остальные Короли согласны с тем, что мои гены должны сдохнуть вместе со мной. Пусть и не говорят это вслух.
Ну, по крайней мере, не часто. И уж точно не мне в лицо.
– Они просто завидуют.
– Нет. Они просто умеют думать. Сейчас я для них полезен, но в будущем – опасен. Моему отцу вообще не стоило заводить детей. И он это знал. Это Старейшины настояли. Ну и посмотри, что из этого вышло, – я указываю на себя.
Розалинда никогда не видела татуировки под моей одеждой, но наверняка слышала, какое я чудовище. Ее семья точно провела инструктаж.
Но ей, похоже, плевать. Она только прикусывает нижнюю губу. Кого волнует гниль внутри, если снаружи все блестит и выглядит дорого?
– Мне не мешает, что ты монстр.
Отвращение подкатывает к горлу. Она подходит ближе, медленно поднимая руку.
– Дотронешься, и это будет последнее, что ты сделаешь с достоинством, – бурчу я.
Ее улыбка становится шире. Если приглядеться, то она даже не такая уж и красивая. Улыбка чересчур зубастая, а зубы неестественно белые.
– Ты бы меня не тронул. Ты ведь никогда не поднимаешь руку на женщин. Даже твои злейшие враги это знают.
– Физически – нет, – отвечаю я и хватаю ее поднятое запястье, резко притягивая к себе. Я отхожу в сторону, прежде чем она успевает врезаться в мое тело, заставляя ее споткнуться о мой стол. Я заламываю ей руку за спину, не причиняя вреда, но достаточно, чтобы она согнулась. Удерживая одной рукой, другой тянусь к ящику стола, достаю пульт и включаю большой экран на стене. Он вспыхивает и на записи она согнута, а я стою сзади. Камеры по углам кабинета все засняли.
– Но вот твою репутацию я разнесу в клочья с удовольствием. Хочешь, позову друга, устроим тебе разнос. Он бы трахал тебя в глотку, пока я брал тебя в зад. До пизды я бы даже не дотронулся. Она для тех, кто мне не безразличен.
– Как Энни Джонс, да? – выплевывает она яд сквозь стиснутые зубы, глядя прямо на экран. – Скажи мне правду, Карлтон, – требует она, борясь с гневом. – Ты засадил ей? Кончил в нее?!
Я ухмыляюсь, давая ей возможность увидеть на экране того самого монстра, которого она так уважает.
– Я стану твоим мужем, Розалинда, потому что так решили наши семьи и Старейшины. Ты получишь статус, связи, возможности, деньги. Также у тебя будет свобода трахаться с кем хочешь, когда хочешь – только держи это при себе, – мой голос становится мрачным, а хватка на ее запястье крепче, чтобы подчеркнуть сказанное. – Но попробуй залезть ко мне в постель хоть раз, и я превращу твою жизнь в ад.
Я рывком поднимаю ее на ноги, заставляя опереться руками о стол для равновесия. Мгновение спустя она резко разворачивается.
– Почему? – требует она, потирая запястье и глядя на меня с неприкрытой ненавистью. – Почему ты отказываешься трахнуть меня? Неужели я совсем отвратительная? – Она гордо вытягивает подбородок, выставляя на показ свою красоту, которой все восхищаются.
Мне хочется вмазать ей по самолюбию так, как она того заслуживает, но я сдерживаюсь, крепко сжав челюсти.
– Я не люблю смешивать бизнес с удовольствием, – говорю я, обходя стол и снова садясь в кресло.
– Ты хотя бы мог бы сделать свое равнодушие менее обидным, – она сбрасывает волосы с плеча, разворачиваясь на каблуке, чтобы снова смотреть на меня. – Я понимаю, что тебе это не нравится, но я же твоя будущая жена. Ты хотя бы мог бы попробовать.
– Я не хочу причинять тебе боль. Просто хочу внести ясность между нами.
Она снова заставляет себя медленно улыбнуться, все еще маняще. Упрямая, но не в хорошем смысле, как Энни.
– Ты мог бы и помягче сказать. Например, что дело не во мне, а в тебе. Или что тебе нравятся девчонки, которые выглядят няшно.
– Энни Джонс не выглядит няшно.
Она ухмыляется, но в глазах ядовитая искра.
– Значит, ты в нее влюблен. – Она начинает садиться в одно из кресел напротив меня.
– Не делай этого, – предупреждаю я. Она замирает на полпути, потом медленно встает обратно. Ретирует, расправив плечи.
– Ладно, – заявляет она. – Допустим, я принимаю твои условия и не буду тебя заебывать по этому поводу. Хотя Старейшины считают, что тебе стоит завести детей и продолжить род. Ты ведь превосходишь обычных мужиков, и они не хотят, чтобы твои гены пропали зря.
Во рту становится горько, а челюсть нервно дергается. Я могу понять, почему Энни цепляет моя внешняя оболочка, она не знает моего прошлого. Но Розалинда хотя бы отчасти в курсе, и все равно ей плевать на искалеченную душу внутри этого тела.
– Но если я соглашусь, чтобы у тебя не было детей, то и сама останусь ни с чем, – продолжает она, медленно расхаживая перед столом и проводя пальцами по спинкам кресел. – Так что тебе придется дать мне кое-что взамен.