– Речь не обо мне.
– Вау. Отношения с Микой явно тебя изменили.
– Отношения с Микой изменили то, к какой информации у меня теперь есть доступ, – сухо бросает она. Заметив, как Сесилия медленно подбирается к нам, Ева делает шаг ближе, понижая голос, чтобы успеть сказать все до того, как девочка подойдет. – Не скрою, я получаю немалое удовольствие, глядя, как Карлтон теперь теряет голову из-за тебя, особенно после того, как выносил мозг Сэйду и Мике из-за меня с Жюстин. Но я действительно боюсь за то, что поставлено на карту в твоем случае.
Губы Евы плотно сжимаются, как только Сесилия вклинивается в наш разговор. Она – ученица Евы, а та предпочитает держать дистанцию, но Сесилия упорно лезет ближе.
– Может, если я просто начну игнорировать его в кампусе и вести себя так, будто уже все перегорело, он сам отстанет? В конце концов, он ведь не может открыто за мной бегать.
– Настоятельно советую тебе так не делать, – хмурится Мел.
– Почему? – встревает Сесилия. – Ну хуже-то уже точно не будет. Энни немного отступит, и это будет, ну… как это… минимизация ущерба.
– Думаю, для таких стратегий уже поздно, – возражает Мирей. – Боюсь, это его только спровоцирует, и он начнет отрезать людям головы и присылать их Энни. Черт, возможно, он прямо сейчас этим и занимается.
– Или хуже, – произносит Ева, прищурившись, пока в ее гениальной голове перемалываются факты. – Если в этих планах окажется Энни.
– Он бы никогда не причинил ей боль, – возражает Жюстин, но Ева поднимает бровь.
– Физически – возможно. Но психологический террор ему вполне по вкусу.
– Хватит, – говорю я. – Всем давно ясно, что если Карлтон Уайлд заводится, его уже не остановить. Но если я ничего не предприму, то кровь, которую он прольет, будет и на моих руках тоже.
Одна мысль об этом рвет сердце, но другого способа все остановить я не вижу.
– Я должна найти способ и разорвать с ним все связи.
***
Карлтон
Я уставился в свой телефон, перечитывая ее сообщение в пятидесятый раз.
– Она что... – Мика заглядывает мне через плечо, спускает солнцезащитные очки, чтобы лучше разглядеть. – Она, блядь, тебя бросает?
Челюсть сжимается, будто из гранита, зубы скрипят. Я не отвечаю ублюдку.
Похоже на то. И пусть в тексте черным по белому написано: «Мы не можем продолжать, все это больное, меня это пугает до усрачки, и я больше не хочу иметь с этим… или с тобой… ничего общего», – между строк я читаю совсем другое: она выбрала не меня.
Это единственный логичный вывод. Где-то по пути она решила, что хочет быть с кем-то другим. Выйти замуж. Родить детей.
Я отрываю взгляд от телефона и оглядываю кафетерий. Сейчас полдень, народу полно, и есть шанс, что Энни вообще не появится. С той ночи, когда я отвез ее домой и она нашла мой первый подарок у себя на кровати, она ни разу не вышла из дома сестринства. Но бесконечно прогуливать пары она не сможет. Если бы я вчера не был занят подготовкой следующих подарков, я бы вломился к ней в комнату и выебал до потери сознания, чтобы она раз и навсегда поняла, что я – ее гребанная судьба, и что она не сможет прятаться от меня вечно.
Трудно поверить, что все это началось с того, что она сама хотела принадлежать мне.
Да, меня тоже всегда тянуло к ней, и это раздражало меня до чертиков. Но именно от нее исходила инициатива. Теперь ей придется жить с последствиями. Желание обладать ею стало таким же необходимым, как воздух. И если придется, то я заставлю ее ответить мне тем же.
Я уже в голове расписываю план на вечер, когда замечаю, как она входит в кафетерий вместе с Мирей Дюпон и Сесилией Чен-Мартин. Да, у меня есть досье на всех девчонок, которые живут с ней в доме сестринства. Я не могу позволить себе рисковать, особенно когда за ней охотятся одни из самых опасных ублюдков в этой чертовой стране.
– Я думал, ты у нас не из тех, кто никогда не трогает женщину без ее согласия, – говорит Мика, опускаясь на диван за моей спиной. Его хитрый взгляд будто сверлит мне затылок. Сейчас в галерее только мы вдвоем, но Сэйд и Дэймон уже в пути. – Так почему ты смотришь на эту, будто готов запереть ее в одиночке?
– С самого начала все было по-другому, – бросаю я, не сводя с Энни глаз, как ястреб. Она тоже чувствует мое присутствие. Это видно по напряженному лицу, по тому, как она изо всех сил старается даже не взглянуть в мою сторону, хотя обычно делает это первым делом, как только заходит в кафетерий. – Если бы она сама не полезла на мой член, я бы к ней и не лез.
– Да хуй там, – фыркает Мика. – Ври себе сколько влезет, братец, но я помню, как ты пялился на ее задницу.
– Отъебись, Мика.
Я бы с радостью вмазал ему по роже так, чтобы синяк остался надолго, но не могу оторвать глаз от Энни. Она болтает с какими-то парнями из класса, держит дистанцию. Умничка. Я знал, что вчерашний подарок все ей расставит по местам. А утренний только закрепил. Та же роза, просто в коробке, другая часть тела. На этот раз от того амбала, который пытался остановить меня, когда я уводил ее после ритуала.
– Я сегодня добрый, так что даже не буду напоминать, как ты на меня гнал, когда я пошел против Старейшин из-за Евы, – продолжает этот отмороженный ублюдок. Ему явно в кайф наблюдать за этим цирком. – Но вот чеки я, пожалуй, сохраню. – Он достает телефон.
– Делай, что хочешь, – бурчу я.
– Разве ты не собираешься извиниться теперь, когда все понял?
– Я не понял.
– То есть хочешь сказать, ты бы не бросил Розалинду ради нее?
– Это не входит в мои планы.
Он цокает языком, щелкает камерой и убирает телефон в карман.
– Будет.
Он звучит с такой ебучей уверенностью, что я все-таки смотрю на него.
– Ты тогда пошел на это, потому что был влюблен в Еву. С Энни у меня все по-другому.
– Да неужели? – Он наклоняет голову набок, как хищник, почувствовавший запах крови. – То есть все, что ты творишь, слежка, отрубленные пальцы, планы выковырять глаза за то, что кто-то просто на нее посмотрел, по-твоему, что все это значит?
Я не отвечаю, и не потому что избегаю вопроса, а потому что физически не могу долго не смотреть на Энни. Сегодня на ней платье небесно-голубого цвета, в талии обтягивает, а ниже колен свободное и легкое. Глубокого выреза нет, только намек, что придает ей почти детскую невинность. Кеды идеально дополняют образ. У меня текут слюнки, когда я думаю о изгибах, скрытых под этим платьем.
– Потому что, если хочешь знать мое мнение, – продолжает Мика, поднимаясь с дивана и подходя ближе, – это уже не влечение. Это ебаная одержимость. Не знаю, осознаешь ты это или нет, но со стороны выглядит так, будто ты уже дышать без нее не можешь. Все, что ты делаешь в свободное время, это преследуешь ее.
– То, что я к ней чувствую, не имеет ничего общего с той любовью, которую ты испытываешь к своей женщине. И это не путь к ней, если ты вдруг на это намекаешь, – говорю я тихо. – Любовь сладка, добра и щедра. А то, что я чувствую к Энни, даже близко не об этом.
Мика подходит ближе.
– Чувак, да ты как минимум по уши в нее втрескался. Просто охреневаю, как ты до сих пор это отрицаешь. Если хочешь знать, мне кажется, ты уже давно отдал ей свое сердце.