– Дайте ей передышку, профессор, – смеется девчонка с первого ряда. – Она влюблена.
Я сверлю ее взглядом, но она глядит на меня так мечтательно, что злость быстро сходит на нет. Пробегаю глазами по классу, и вдруг понимаю, что многие смотрят на меня с тем же выражением. Пока я высматривала врагов, совершенно упустила из виду союзников.
Профессор Хуанг приподнимает бровь. Его зрачки, как черные капли чернил на фоне безупречной кожи. И тут до меня доходит, что в классе больше девушек, чем парней, хотя на нашем факультете это скорее редкость. Особенно когда речь идет о кибербезопасности и практиках.
– Понятно, – говорит он, и мне становится интересно, дошли ли до него слухи о моей «любовной истории». Я никогда не была застенчивой, мое открытое преследование Карлтона в начале всей этой катавасии тому доказательство, но сейчас мне хочется, чтобы земля разверзлась и поглотила меня целиком.
– Тем не менее, прошу оставить личное за дверью и сосредоточиться на занятии, мисс Джонс, – продолжает он и проводит рукой по темным волосам, будто сдерживает раздражение. – Вы очень умная девушка, и ваши блестящие оценки – результат упорной работы. Ваше внимание всегда было вашим сильнейшим качеством. Было бы жаль наблюдать, как вы теряете его из-за какого-то мальчика.
– О, она теряет голову не просто из-за мальчика, – вставляет та же девчонка с первого ряда. В ее глазах загорается азарт, она явно наслаждается возможностью шокировать преподавателя, и, прежде чем я успеваю раскрыть рот, она добивает:
– Она встречается с Карлтоном Уайлдом. Он безумно богат и чертовски горячий.
По классу проносится рой перешептываний.
Мистер Хуанг молчит, но я почти уверена, что новостью это для него не стало.
– Карлтон Уайлд помолвлен с богатенькой наследницей по имени Розалинда Хейс, – выплевывает брюнетка, глядя на меня так, будто хочет разрезать взглядом. – Бывшая Мисс Майами, между прочим. Щелкнет пальцами, и мужики в очередь выстраиваются. Карлтон Уайлд ни за что на свете не бросил бы ее.
– Короли уже бросали наследниц, – парирует первая девчонка. – Сэйд и Мика Роялес тоже в итоге выбрали других.
– А я слышала, Карлтон Уайлд из тех, кто придерживается традиций, – вставляет подружка брюнетки. – Как Чейз Дайтона. Ни за что эти двое не...
– Довольно, – резко обрывает профессор Хуанг. – Мне крайне мало интересна личная жизнь моих студентов.
Его взгляд снова находит меня, и я невольно выпрямляюсь, настолько сурово звучит это молчаливое послание.
– Я вполне понимаю, как Карлтон Уайлд мог привлечь ваше внимание, мисс Джонс, – продолжает он. – И как он сам мог влюбиться в вас – тоже. Хотите, женитесь, заведите хоть дюжину детей, мне все равно. Но я хочу, чтобы вы были сосредоточены на занятии. И объяснили своим однокурсникам, как вам удалось взломать тот код.
Я прочищаю горло и пытаюсь собраться с мыслями, чтобы ответить, но от меня не ускользает, что мистер Хуанг только что заявил, что, по его мнению, Карлтон влюблен в меня, как будто это так же логично, как программирование, которому он нас учит, или с той же уверенностью, с какой рассказывает нам про алгоритмы и искусственный интеллект.
И от этого брюнетку просто выворачивает. Она уже не скрывает ярости, смотрит на меня открыто, с холодной злобой. К концу пары я почти уверена, она точно доносит Розалинде.
Как только пара заканчивается, я закидываю сумку на плечо, собираю свои вещи и вылетаю из лекционного зала, злясь на себя еще сильнее. Неважно, что та злобная брюнетка по факту проиграла спор, она была права. Какие бы больные чувства Карлтон ко мне ни испытывал, это точно не про стабильность и верность.
Нельзя трахать женщину, когда она без сознания. Нельзя приковывать ей ноги к дверям лимузина. Нельзя оставлять на кровати розы с лепестками, вымоченными в крови. И уж тем более – нельзя, черт побери, присылать ей отрезанные конечности в коробочках от ювелирки.
С какой стороны ни посмотри, этот человек – один гигантский ходячий красный флаг.
И если уж начистоту, я сама недалеко от него ушла. Только вот у меня нет тяжелого травматичного детства, которым могли бы оправдаться все эти выкрученные заморочки, как у Королей. В моем прошлом нет ничего, что могло бы объяснить то больное удовольствие, которое я получаю от Карлтона, от его одержимости мной, от того, как он подавляет собой все вокруг, от того, как по-настоящему хорошо мне, когда он, при всех, объявляет меня своей. А может, я просто не хочу это видеть.
Я быстрыми шагами направляюсь в библиотеку.
Сейчас мне нужно мое тихое, безопасное место.
Это место – моя отдушина. Там я работаю или зарываюсь в любовные романы, которые рождают в моей голове безумные идеи. Я даже пыталась свалить всю вину за свои извращенные фантазии на эти книги, но Ева уверяла, что дело в той жесткой среде, в которой я выросла. Каким бы прогрессивным ни казался мир, когда дело доходит до прав женщин и их освобождения, но в моем родном городке в Алабаме от “приличной” девочки все еще ждут вполне конкретного поведения.
Мама не позволяла мне пропустить ни одного воскресенья в церкви. И уж точно никогда даже не намекала, что женское удовольствие вообще может быть частью отношений, которые что-то значат. Когда во мне проснулись гормоны, они ударили, как мелкие бесы, в самую голову, а мама сделала все, чтобы их заглушить.
Она травила меня, как профи, когда в пятнадцать нашла мой дневник, где я писала о Крейге – самом горячем парне в школе. Тогда она объявила, что мои фантазии – это мерзость, грязь и грех, и я должна провести весь день в углу, лицом к стене, размышляя о стыде, который полагается чувствовать приличной девушке.
Когда чувство стыда стало слишком сильным, я полностью от него отключилась. С тех пор – ни разу его не чувствовала. Зато вина… Вина – вот почему я так любила тетю Риту.
Она никогда не осуждала. Ни меня, ни кого-либо еще. Это просто было не в ее природе. Она всегда была воплощением доброты, что сильно контрастировало с моей эмоционально строгой матерью. И каждый раз, когда мама заводилась, называя меня «похотливой развратной девкой», перебивая собственную речь перекрещиваниями, тетя Рита лезла в лобовую.
Именно тетя Рита предложила мне попробовать поступить в Нортон Кинг. Это она постоянно напоминала маме о моих блестящих оценках, чтобы та хоть на время оставила меня в покое. Я находила спасение в учебе, и она это понимала.
Мой острый ум никогда не впечатлял мать, ведь для девочки это не считалось достоинством. И уж точно не трогал моего отсутствующего отца, который день за днем после работы чахнул перед экраном телевизора, но это помогло мне выбраться из того дома.
И, слава любому Богу, который там есть, он отвел меня подальше от моей матери. А дальше, уже совсем другая история.
Я подала документы в Нортон Кинг, и меня не просто приняли, мне даже выделили место в женском общежитии. Колледж, кампус, мои лучшие подруги, все это открыло передо мной целый новый мир возможностей.
Я иду по коридору вдоль библиотеки, направляясь прямо к своей любимой нише. Сквозь стеклянные двери видно, что все столы внутри заняты, как и большинство ниш, но моя обычно свободна. Она самая маленькая, круглая мягкая скамья, врезанная в готическую башенку, и крошечный столик для чтения.