Ее взгляд затуманен, ресницы длинные, изогнутые, тяжело опускаются над этими прекрасными глазами. Сегодня я заполню их слезами от удовольствия и боли. И буду смотреть, как эти слезы цепляются за ее роскошные ресницы.
– Делай со мной все, что захочешь, Карлтон, – выдыхает она. – Сделай меня своей покорной рабыней, если тебе этого хочется.
Мои губы растягиваются в хищной, злой усмешке, когда она тянется ко мне с поцелуем. Она пытается прикоснуться, но я перехватываю ее запястья, и в ее глазах тут же вспыхивает настороженность.
– Твое желание, для меня закон, Лолита, – произношу мрачно, доставая из-за ее спины веревку и обматывая ее запястья, стягивая крепко.
Во мне бурлит кровь от одной только мысли о том, что я с ней сегодня сделаю. О том, чего она хочет. О том, что она читала.
Не отводя взгляда, я провожу большим пальцем по ее нижней губе, представляя, как скоро буду использовать ее рот. Сегодня я заберу себе каждую ее дырочку. И ее задницу я тоже подготовлю для своего члена.
– Сегодня ночью я по-настоящему сделаю тебя своей рабыней.
Ее губы приоткрываются, язык выскальзывает, чтобы лизнуть мой палец. Ресницы опускаются, тени ложатся на глаза. Она бросает на меня страстный взгляд, приглашающий меня засунуть большой палец ей в рот.
Но еще не время.
Я позволяю пальцам скользнуть по ее шее, легко задев ключицу, а потом опускаюсь ниже по груди, по соску. Маленькая дрянь уже торчит сквозь шелк, сводя с ума.
С трудом удерживая зверя в себе на поводке, я хватаю ее за тонкую шею, фиксируя, и наклоняюсь, чтобы вонзиться зубами в это место.
Она вскрикивает, но тут же я впиваюсь зубами в ее сосок, сквозь платье, и держу ее в этом подчинении.
Я держу ее в буквальном удушающем захвате, обхватив рукой за шею и связав руки за спиной. Я отпускаю ее сосок только для того, чтобы схватить обе ее груди одной рукой. Эти сочные, крышесносные груди. Одна не заполняет мою ладонь до конца, но, по правде говоря, мало что когда-либо заполняет. Она идеальна для меня, везде, где бы я ни прикоснулся.
Я сжимаю ее шею чуть крепче, притягивая ближе, втягивая ее губы между своими и прикусываю, пока руки снова тянутся к спортивной сумке.
Я достаю нож и еще немного веревки. Поднимаю лезвие между нами, чтобы она видела засохшую кровь на клинке.
– Этим ножом я резал палец Райнеру Ковачу. А второму парню я отпилил кисть.
Я ожидаю, что на ее лице вожделение сменится ужасом. Может, я сам себя обманываю, но… кажется, мои слова заводят ее еще больше.
Она облизывает губы, распухшие от поцелуев, взгляд скользит по моему лицу. И нет ни страха, ни отвращения. Наоборот – она смотрит на меня так, будто хочет, чтобы я был на ней повсюду. Несмотря на то, кто я есть. Не просто тот, кто отнимает жизни. Тот, кто умеет ломать изнутри. Пытки, психологическое давление – это уже не про физическое. Это про абсолютный контроль.
– Ты сделаешь все, что я скажу, если не хочешь, чтобы на этом ноже появилась новая кровь.
Она кивает, все ее тело моментально становится послушным.
Я хватаю ее за верх платья и срываю его с нее. Энни вздрагивает, грудь подскакивает от резкого движения. Я втягиваю воздух сквозь зубы, разглядывая ее, теперь на ней только трусики, туфли все еще на ногах, плечи отведены назад из-за веревок на запястьях, и ее грудь полностью открыта для меня.
Я провожу лезвием по ее коже, от ключицы, между грудей, вниз по животу. Кожа покрывается мурашками, но соски становятся еще тверже.
– Неужели тебе это нравится, Лолита? – усмехаюсь. – Тебя заводит то, что я прикасаюсь к тебе тем же ножом, которым мучил твоих врагов?
– Меня заводит, когда ты прикасаешься ко мне этим ножом, сэр, – произносит она.
Мой член с яростью давит в брюки.
К черту это. Я долго не продержусь. Чтобы хотя бы немного сбить накал, я расстегиваю пуговицы и хватаю этого ублюдка.
Моя Энни облизывает губы, ее взгляд опускается вниз, на мой член, и она сжимает бедра.
– Раздвинь ноги, – приказываю я, сжимая кулак вокруг себя. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заставить ее слизать каплю спермы с головки, но еще не сейчас.
Она отклоняется назад, опираясь на связанные за спиной руки, и медленно разводит ноги, обнажая мокрое пятно на белых кружевных трусиках. Я сглатываю, подавляя звериное желание рухнуть вниз и вылизать ее так, чтобы мое лицо утонуло в ее оргазме. Но сегодня вечером речь не о том, чтобы я служил ей.
Сегодня вечером я хочу сделать ее своей, чтобы запятнать ее на самом глубоком уровне. Я хочу привязать ее ко мне навсегда. Поэтому я просовываю лезвие под веревку, обвивающую ее бедро, и срезаю с нее кружево. Я использую лезвие, чтобы стянуть оставшуюся ткань с ее киски, обнажая ее своим глазам и теплу пламени. Ее бедра инстинктивно сгибаются, и она пытается свести их вместе, но я ей не позволяю.
– Даже не думай, – рычу я, поднимая бровь.
Она с трудом сглатывает, в ее глазах смесь адреналина и растерянности. Она кивает, но напряжение в теле выдает ее с головой. Если она и доверяет мне, то не до конца. Внутри все равно дрожит та часть, которая боится до чертиков, даже если она это не признает.
Я медленно подвожу острие ножа к ее киске, замирая в миллиметре от щели. Она становится еще влажнее, ее бедра подаются вперед, а возбуждение блестит в отблесках огня.
Я хватаю ее за бедро и резко подтягиваю на себя, заставляя скользнуть вместе с пледом, ее спина и связанные руки ударяются о каменную стену пещеры. Теперь передо мной открыта и ее киска, и ее зад.
Без предупреждения я вхожу в нее пальцем, одновременно веду нож вверх по телу – от живота до самой шеи, пока острие не упирается ей под подбородок.
– Что бы ни случилось, держи ноги раздвинутыми, – рычу я. – Попробуешь закрыться, и будет наказание.
– Это будет больно? – выдыхает она. Но, черт возьми, в этом дыхании есть не страх. Там предвкушение.
– Да, – отвечаю я и вынимаю палец, только чтобы тут же загнать в нее сразу три.
Она откидывается назад, вжимаясь в камень, бедра дергаются, видно, как ей больно, но она не сводит ноги, терпит.
– Блядь, Карлтон!
– Да, я собираюсь выебать каждую дырочку в твоем теле сегодня, Энни Джонс.
Я трахаю ее тремя пальцами, чувствуя, как ее влажные стенки сжимаются вокруг них. Ее киска маленькая, а мой член огромный, и это только заставляет меня хотеть долбить ее сильнее.
– Эта тугая киска принадлежит только мне, – рычу я, голос срывается от предвкушения боли и удовольствия, которое я ей подарю. По коже ползет наслаждение. – Я залью тебя своей спермой. Везде.
Я долблю эту киску до тех пор, пока у меня не набухают суставы пальцев, в то время как Энни делает небольшие вдохи, чтобы смириться с этим. Удары отбрасывают ее обратно к стене пещеры, и нет ничего, что могло бы смягчить удар, кроме ее связанных рук. Я сказал ей, что будет больно, и я не шутил. И это только начало. Я хочу оставить на ней отметины, просто чтобы почувствовать, что она моя. Потому что, хотя я фактически похитил ее и заставил жить со мной в уединенном месте, я все еще не могу понять чувство обладания. Как будто она может ускользнуть от меня в любой момент, вот почему у меня такая ненасытная потребность связать ее.