Мои стоны разносятся по пещере, звериные, первобытные и любой, кто оказался бы снаружи, решил бы, что внутри зверь. Хотя в этих краях и так не водится никого живого, особенно по ночам.
Адреналин покидает мое тело, когда дрожь моего оргазма стихает, и я наклоняюсь к ней, проскальзывая языком в ее рот.
Пробую на вкус самого себя.
Еще одна вещь, которой я никогда раньше не занимался, кроме как с ней.
Я целую ее глубоко, жадно впитывая ее суть, пока не чувствую, что она больше не может дышать. Но она не отстраняется. Я выпрямляюсь во весь рост, удерживая ее за подбородок и глядя сверху вниз на ее лицо.
– Боже, ты так прекрасна.
И она моя. Рабыня смотрит на своего хозяина заплаканными глазами, ее щеки красные, губы опухшие и использованные, сперма размазана по лицу. Я мог бы смотреть на нее вечно.
К концу этой ночи я беру ее еще дважды, один раз прижимая это милое личико к стене пещеры, пока я трахаю ее сзади, и один раз подготавливая ее задницу для меня двумя пальцами, и, наконец, мне удается ввести головку моего члена. Ей потребуется немного больше времени, чтобы осознать все это, но, когда она поддается изнеможению и ее веки закрываются, я обещаю ей на ухо, что кончу по самые яйца в ее задницу, одновременно убирая потные завитки волос с ее лица нежными пальцами.
Она засыпает у меня на руках, вся в веревках, и я не могу отвести от нее глаз. Отпускаю ее только на миг, чтобы разжечь костер, когда тот почти догорел до углей, а потом снова прижимаю к себе, укладывая ее голову на свою грудь.
Это далеко не самое удобное место, мою грудь едва ли можно назвать мягкой, скорее уж каменной, но она слишком вымотана, чтобы сделать что-то больше, чем пробормотать во сне слабый протест.
– Я мог бы смотреть на тебя вечно, Энни Джонс, – произношу я, обращаясь к той части ее, что все еще способна услышать. – Хорошо, что у нас есть вечность друг с другом. Чего бы это ни стоило.
Потому что цена будет. Цена, о которой она никогда не должна узнать.
Глава 14
Энни
Я лежу в объятиях Карлтона, проводя пальцами по его татуировкам и слушая шум океанских волн. Я так счастлива, что даже не могу говорить – просто смотрю в окно, усыпанное звездами. Без городских огней небо чистое, аж дух захватывает.
Есть только одна вещь, которая может отвлечь меня от этой величественной красоты – член Карлтона. Он снова твердый, хотя всего полчаса назад выебал из меня весь мозг. Ненасытный, черт бы его побрал.
– Знаешь, – говорю я, ведя пальцем по его животу вниз, к его возбуждению, – я где-то читала, что ненасытное сексуальное влечение – это признак недостатка эмоционального питания. Я тебя, получается, плохо кормлю, сэр?
Я отрываю голову от его груди, игнорируя ноющую боль в шее от того, какой он чертовски твердый, и целую его щетинистую челюсть.
Я не знаю, как долго мы лежали, запутавшись в простынях, но я могла бы лежать в его объятиях вечно.
– Моя жажда тебя – бездна без дна, – отвечает он тем голосом, от которого у меня просыпаются все чакры.
Я приподнимаюсь на локте, чтобы взглянуть ему в лицо. Его глаза темнее, чем обычно, в них какая-то тяжесть, которую, кажется, не могут облегчить никакие занятия любовью.
– Признай, – говорю я. – Тебя это беспокоит так же, как и меня. То, что мы никогда не сможем быть вместе по-настоящему. Только здесь, в нашем вымышленном убежище.
Я собиралась отвести взгляд, просто хотела снова затронуть эту тему – вдруг услышу другой ответ. Но глаза предательски скользят по его телу вниз, к его внушительному, покрытому татуировками члену.
– И все же… я правда скучаю по своим подругам. И по тете Рите. Может, нам стоит… ну, попробовать найти путь обратно? Мы так долго отсутствовали, вдруг Старейшины все поняли и передумали? Им же нужен ты. Может, они аннулируют твою помолвку с Розалиндой, и...
– Это невозможно, – перебивает он меня. Потом берет меня за подбородок, мягко, почти ласково. – Прости. Я просто не хочу, чтобы ты строила иллюзии впустую. Короли-язычники – самая жестокая тайная организация в мире. Они не добились бы всего, постоянно переписывая правила.
– Но хотя бы дай мне…
– Нет, Энни. Чем раньше ты поймешь, что теперь это твоя жизнь, тем легче тебе будет.
Я отворачиваюсь, пытаясь подавить подступающую волну грусти... но, конечно, взгляд снова падает на его член. До сих пор не понимаю, как вообще сумела засунуть в рот такую махину. Хотя, если быть честной, больше всего постарался он, когда буквально выебал мое горло. Я потом несколько дней чувствовала его в глубине, губы даже треснули… но, черт побери, мне никогда не надоест, как он берет меня. Как использует мое тело для собственного удовольствия.
– Для чего ты вообще сделал эти татуировки? – спрашиваю, ведя пальцем по колючим шипам, обвивающим его внушительное достоинство.
– Спор.
Я приподнимаю брови. По груди разливается облегчение, я боялась, что это была одна из извращенных прихотей Маркуса. До сих пор не укладывается в голове, что его отец из Королей-язычников на самом деле не был ему родным. А Карлтон убил его… и годами скрывал это от всей организации.
Так что, по сравнению с этим, прятать меня всю жизнь – сущий пустяк?
– Спор? – переспросила я, не веря своим ушам.
– В старшей школе. С одним из Королей, только из другого круга. Спорили, кто из нас сможет вытерпеть больше боли. Я победил.
Я знаю, как он умеет терпеть боль. И каждый раз это разрывает мне сердце.
Но, если уж на то пошло, в нем вообще многое меня ломает. Его прошлое причиняет мне такую же боль, как и его настоящее. Эта агрессия в глазах, за которой прячется столько боли – боли, закопанной так глубоко, что он сам уже не уверен, чувствует ли ее. Эта неуверенность, толкающая его к одержимости женщиной, потому что он не верит, что она останется с ним добровольно. Особенно после того, как увидит монстра, которым он сам себя считает.
Да, он – монстр. Монстр, совершивший такие поступки, что уму непостижимо. И для кого-то он навсегда останется виновным – при любых обстоятельствах. Даже если за ним стояло еще большее чудовище, которое им манипулировало. Но Карлтон никогда не пытался оправдаться. Никогда не сваливал вину. С того самого момента, как он признался мне в своих преступлениях, он взял на себя полную ответственность – ни разу не обвинив приемного отца.
Думаю ли я, что Карлтона Уайлда нужно привлечь к правосудию? Возможно. Но даже если и так, этого все равно никогда не произойдет. Не в мире простых смертных.
– Ты – единственная тюрьма, способная меня удержать, – прошептал он прошлой ночью, когда снова и снова входил в меня, прямо в этой постели. – Я останусь с тобой навсегда, и тогда миру будет чуточку безопаснее.
Но больше всего меня пугает то, какое удовольствие я испытала, услышав эти слова. И как сильно я хотела, чтобы он растворился во мне, стал частью шума волн, разбивающихся о скалы, шелкового прикосновения простыней, тепла его кожи на моей. Я исчезаю в нем каждый раз, когда он обнимает меня своими сильными руками и целует с такой страстью, что она граничит с безумием.
Я поддаюсь его ласкам, чувствуя себя неприлично удовлетворенной. Слишком уютно, для девушки в объятиях убийцы. В отличие от других Королей, которые поклялись Жюстин и Еве убивать только “плохих парней”, Карлтон ничего подобного не говорил. Даже вчера за ужином, когда я напрямую спросила.