– Так ты все еще не понимаешь, – огрызается он, не реагируя на мою колкость. – Мы все убийцы. Просто ждем подходящего повода. – Он наклоняет голову набок. – Ты убила моего брата не ради своей змеи. Ты убила его ради себя.
Карлтон дергает его назад, тащит к морю, но Арагон не сводит с меня глаз, пока Карлтон не швыряет его на землю. Потом он жестом подзывает остальных, те бегут к нему, как псы, виляющие хвостами. Карлтон указывает на скалы.
– За скалами – три лодки. Но ты и так это знаешь. Посадите его в моторку и отправьте в открытое море, – говорит Карлтон, вытаскивая из-за спины детонатор и вкладывая его в руку одному из парней. – Когда будет в паре миль от берега – взорвите к чертям. Сделайте это, и клянусь своей честью как Король-язычник и лэрд Маккензи, я никогда больше за вами не приду. До конца вашей гребаной жизни.
Мужчины смотрят друг на друга и на детонатор так, словно это инопланетная хрень, в то время как Арагон разражается смехом.
– Они не врали, когда говорили, что ты один из самых изобретательных палачей за всю историю, – усмехается он, с тем сумасшедшим выражением лица, которое появляется, когда уже ясно, как ты сдохнешь, и единственное, что остается, – смеятся в лицо смерти. – Обидно, конечно, что всю грязную работу отдали Мике Роялесу. Ты бы справился куда круче.
– Ты так говоришь, потому что не знаешь Мику, – отвечает Карлтон. – Это потеря. Жаль, что ты не успеешь на себе прочувствовать, насколько он талантлив.
С этими словами он передает Арагона остальным, и те тащат его к скалам. Хотя оружие у них остается, никто даже не думает дернуться, не после того, что они только что увидели.
Карлтон медленно вынимает пистолет из моей руки, прячет его за пояс, потом обнимает меня за плечи, и мы идем следом за остальными, как траурная пара. У подножия скал, где узкая полоска каменистого пляжа извивается вдоль прибоя, я останавливаюсь.
– Все в порядке, если ты не хочешь на это смотреть, – говорит Карлтон мягко.
– А вот и нет, – шепчу я. – Страшно не то, что я не хочу. Страшно, что хочу.
Его рука сжимается на моих плечах крепче, тело прижимается к моему, передавая тепло.
– Я рядом, – звучит его низкий голос, и я никогда в жизни не чувствовала себя в большей безопасности. – И больше никуда не уйду.
Я поднимаю на него взгляд, и онемевшее сердце будто наполняется чувствами.
– Но ты собирался. Ты собирался взорвать себя к чертовой матери и утащить всех этих ублюдков с собой.
Он тяжело вздыхает и, сжав пальцами мой подбородок, заставляет смотреть ему в глаза.
– Это был единственный способ избавиться от всех проблем, Энни. И я бы сделал это снова, не раздумывая.
– Ты пошел на самоубийственную хрень ради меня, а потом встал на линию огня, – выдыхаю я. Да, на нем был бронежилет, но пуля могла влететь ему в затылок. Он отреагировал чисто на инстинктах.
Он наклоняется и дарит мне один из тех сногсшибательных поцелуев, от которых даже этот гребаный мир вдруг кажется терпимым.
– Я люблю тебя, Энни Джонс, – говорит он, и голос у него, как раскат далекого летнего грома. – Это чистая правда, и я больше не собираюсь с этим бороться. Не буду больше списывать все на похоть, зависимость или ебаную травму, которая пожирает меня изнутри.
Он нежно проводит пальцами по моему лицу, и глаза следят за каждым движением, а голос будто впитывается мне прямо в мозг.
– Я полюбил тебя еще до ритуала. И злился на это. Я любил тебя, уже тогда, когда впервые убил ради тебя. Я никогда не верил в эту херню про родственные души, но ты и я, Энни? Мы были созданы друг для друга. И пора это признать, нам и всему остальному миру.
Он притягивает меня к себе, и я растворяюсь в нем с каждым скользящим поцелуем, с каждым прикосновением его языка к моему.
Вскоре мы уже стоим на утесах. Его руки обвивают меня сзади, надежно, как броня, пока ветер доносит до нас глухой гул взрыва: лодка Арагона Ковача вспыхивает и исчезает в огне. Я даже не моргаю, когда соленые брызги долетают до нас от разбивающихся о скалы волн. Мое сердце не ускоряет бег. В моей крови нет ничего, кроме Карлтона, и осознания того, что часть меня изменилась навсегда.
Интересно, будет ли дыра в лбу Рейнера преследовать меня так же, как мертвец из той бойни. Но даже если будет – среди ночи меня будет успокаивать не просто мысль о Карлтоне. А он сам. Рядом. Настоящий. И мне плевать, что придется сделать с Розалиндой Хейз. У меня есть весьма хищный набор навыков. Пришло время найти им достойное применение.
Глава 16
Карлтон
– Ну, разве она не потрясающая? – локтем толкаю Мику в бок, не сводя глаз с моей будущей жены, которая раздает люлей прямо посреди кафетерия.
Энни разговаривает с Розалиндой, и обычно выпрямленная до идеала спина великой наследницы с каждым словом изо рта моей Лолиты все больше сутулится, будто ее хлещут плеткой.
Сегодня на моей принцессе пастельно-розовое платье, ее глаза лукаво поблескивают из-за очков, пока она методично наносит свои удары, она вскрыла цифровое досье на прошлое Розалинды и нарыла такую занятную грязь, что с поддержкой нужных людей это может похоронить всю ее семейку.
Людей вроде меня.
Я боялся, что эта озорная искра в ее глазах исчезла навсегда. Что она умерла после всего, через что я ее провел. Особенно после того, как она убила, даже если Король-язычник внутри меня уверен, что эта смерть была заслужана.
Но сейчас на первый план выходит лэрд Маккензи, та роль, которую я полностью на себя взял, когда мы покинули остров Скай и вернулись обратно на американскую землю. Именно этого человека теперь вынуждены бояться Старейшины. Они все еще не знают, что Маркус мертв, и в ближайшее время не узнают. Но возрожденный герб Маккензи заставляет их нервничать. Череп с терновым венцом навис над ними, как тень мертвеца.
И дело даже не в том, что меня можно просто убрать из игры. За меня слишком много Королей, а те, кто нет, до усрачки боятся либо меня, либо Сэйда, либо Мику. Те, кто взорвал Арагона, тоже на моей стороне. Если кто-то узнает, что они завалили одного из своих, их тут же казнят, так что у них нет выбора, кроме как служить мне. А это значит, что моя власть в мире Королей-язычников растет пугающе быстро, по крайней мере, для Старейшин.
Но поделать с этим они все равно ничего не могут, и, похоже, не смогут еще долго.
– Официально заявляю, – говорит Сэйд, подходя ко мне к перилам, хлопает по спине и закидывает руку мне на плечо. – Карлтон Уайлд окончательно и бесповоротно под каблуком. Вот бы смотаться в прошлое и показать это перед лицом того мудака, который устроил нам разнос, когда мы влюбились в наших девочек.
Он цокает языком, а я ухмыляюсь, но молчу. Пусть прикалываются сколько хотят, они имеют право.
Я был мудаком, и сейчас я мало что могу с этим поделать, кроме как терпеть их дерьмо.
Если честно, это даже сближает, и ощущение… приятное. Не такое, как когда мы вместе выживали в учебных горячих точках – то было на уровне инстинкта. Но близко. Ближе, чем я думал, что вообще возможно между парнями из-за чего-то хорошего.
– Подозрительно мягко Старейшины отнеслись к этому случаю, – говорит Дэймон, подходя к нам. Он хмуро смотрит вниз, на кафетерий, с тем своим вечным, недоверчивым выражением лица.