Одного. Уизли потеряли лишь одного члена своей семьи этой ночью – его.
Фреда качает, и он чувствует застывшую в горле тошноту. Он понимает, что должен отвернуться, что ему лучше отвернуться, но не может отвести глаз от самого себя, лежащего на полу с открытыми стеклянными глазами.
И все они, вся его семья оплакивают погибшего сына и брата. Кроме одного человека.
Джордж просто смотрит на него, почти не моргая. И, глядя сейчас на его лицо и на своё, Фреду кажется, что оба они мертвецы.
Он не запоминает, как оплакивают его родные. Как продолжается битва и как Гарри-чёртов-Поттер притворяется мёртвым, а после стирает противного безносого придурка с лица планеты. Или как выжившие собираются в руинах замка, когда-то бывшего домом им всем, чтобы почтить память погибших. Ни то, как его тело забирают и куда доставляют, ни о чём говорят, ни чего хотят. Но то, что врезалось в его память, будто высеченное ножом по коже, это робкий незаметный жест Джорджа, которым он закрывает его глаза.
И в тот миг Фред понимает, осознает, как никогда прежде, что больше всего его пугает не факт собственной смерти, но необходимость оставить близнеца одного.
Позже ночью Джордж держит его тело за руку, а Фред стоит за его спиной и хочет кричать. Он боится прикоснуться к брату, зная, что так же, как и ранее с матерью, ладонь его просто пройдет через чужое плечо. Оба они свято верили, что нет силы, способной разделить их, но оказались неправы. Смерть разлучала их прямо сейчас. И если Фред уже мертв, то за что ему этот ад – наблюдать за мучениями брата, не имея ни одного шанса ему помочь?
Когда отец, кажется, постаревший на десять лет за один день, уводит Джорджа, едва ли понимающего, что происходит, Фред подходит к своему телу и смотрит на него. Это странное чувство – видеть себя вот так. Глаза его закрыты, кожа бледна, а один уголок губ всё ещё приподнят, будто оставшийся осколок последнего смеха.
И эта маленькая деталь оказывается той самой, что заставляет Фреда сломаться. Он наклоняется, утыкаясь лицом в собственную мёртвую грудь, и плачет, громко и горько. Плачет о той жизни, что его ждала и которой больше никогда не будет. О том, что уже не случится. Об улыбках, которые не зажгутся, о смехе, что не прозвучит, обо всех тех розыгрышах и изобретениях, что он не придумает, о семье, которую не заведет и о сыне, которого не возьмёт на руки. Но больше всего – о брате, с которым не сможет идти плечом к плечу всю жизнь. Они вместе пришли в этот мир. Как одно целое. И так было на протяжении всех этих лет. И уйти они должны были вместе. Только так. Потому что жизнь одного без другого невозможна. Потому что они – одна душа в двух телах. Они – их общий мир. Фред и Джордж. Джордж и Фред. Навсегда. Так почему сейчас они не вместе?
Когда слёзы прекращаются, Фред ещё какое-то время лежит, уткнувшись сопливым носом и сырым лицом в грудь своего же тела, что само по себе странно, прежде чем вдруг понимает, что происходит. Глаза округляются, и он отрывает голову, удивленно моргая. Затаив дыхание, он опускает руку и кладет на живот своего тела, ожидая, что та проскользнёт сквозь него. Но неожиданно это не происходит. Ладонь его лежит на мертвеце, ощущая грубую холодную ткань. Дыхание слегка сбивается, и Фред пытается понять, кем он стал. Меньше, чем призрак или всё-таки больше? Что он такое? Почему он не может прикоснуться к другим людям, но не проходит сквозь своё же тело и другие предметы? Он пытался пройти через стену, как на вокзале Кингс-Кросс, но только ударился головой и отлетел на пол, набив себя шишку. Это было даже немного обидно – если он уже мёртв, почему это было физически больно?
Всю ночь он размышляет над этими вопросами, но не находит ответ. Возможно, ему стоило больше читать при жизни, но разве мог он когда-либо предполагать, что с ним произойдет нечто подобное? Любопытство заслоняет собой боль, заставляя мозг работать в поисках возможных вариантов.
Когда солнце восходит, и его лучи проникают в комнату, освещая холодного мёртвого юношу с рыжими как огонь волосами, Фред оставляет себя и идёт к брату. Он знает путь до их комнаты и способен добраться туда с закрытыми глазами.
По привычке бесшумно отворяя дверь, он проходит внутрь и нерешительно замирает, глядя на скрюченную, словно от боли, фигуру Джорджа. Может, сердце Фреда и перестало биться, но сейчас оно болит так сильно, как не болело при жизни. Он не знает, как долго стоит на месте, просто наблюдая за братом, и это, кажется, единственное, что ему нужно в его нынешнем состоянии. Джордж жив – и нет ничего важнее.
Фред слышит, как спустя какое-то время дыхание брата меняется, что свидетельствует о том, что он проснулся. После он различает шаги матери за дверью и её робкий стук. Но она не решается зайти и потревожить сына. Фред бы хотел обнять её и утешить, сказать, что он здесь, но она всё равно его не услышит. И вместо того, чтобы следовать за ней, он остается с Джорджем. Как и всегда. Выбирая его.
Брат не шевелится, как будто мечтает провести под своими одеялами весь день. Или всю жизнь. Но это не защитит его от того, что случилось.
Тишина в комнате настолько неправильная, горькая, что спустя какое-то время Фред больше не может её выносить. Он трясёт головой в надежде избавиться от звенящего ужаса в ушах и вдруг говорит, зная, что останется неуслышанным, но просто, чтобы разбить это молчание:
- Ты так весь день проваляться собрался?
Фред ничего не ждёт. Но Джордж вдруг вздрагивает под грудой одеял и замирает. Это ведь просто совпадение? Он ведь не мог услышать его, правда? Но прежде, чем Фред успевает развить эту мысль, брат начинает дрожать. Его трясет так, словно он оказался в зимнем лесу без одежды, и главный инстинкт Фреда – защищать – сразу же дает о себе знать.
- Тебе холодно? – обеспокоенно спрашивает Фред, снова забывая о том, что мёртв. Он садится на кровать брата и кладёт руку на его плечо. А после Джордж начинает задыхаться. Его гипервентиляция усиливается с каждой секундой, и Фред в панике обнимает его, прижимая к своей груди, как ребёнка, шепчет что-то, не контролируя себя. Он только хочет уберечь своего близнеца, забрать его боль и мучения. Он хочет, чтобы Джордж был счастлив. Это всё. Пожалуйста. Это не так уж и много для бесконечной Вселенной.
И когда Джордж начинает плакать, так, как не плакал даже вчера, мир Фреда разбивается окончательно. Ему больно, ему так больно видеть брата таким, но он не знает, как всё исправить. Это так страшно, что желудок замерзает тонким льдом, и невидимые иголки протыкают его, заставляя кровоточить.
А потом, после нескольких часов или, может, дней, Джордж вдруг замирает и оборачивается. Его глаза опухшие и красные, но всё такие же синие. И Фред думает, что даже море не такое синее, как они. Лицо, раскрасневшееся и пятнистое, вдруг бледнеет, а взгляд замирает. И в эту самую секунду, глядя на своё отражение в чужих глазах, Фред вдруг понимает, что брат его видит. Непонятно, как и почему, но это не имеет значения прямо здесь и сейчас. Что-то внутри него начинает трепетать с робкой надеждой и тихой радостью. Словно они не виделись целую вечность. И Фред чувствует, что улыбается, когда шепчет:
- Привет, Джордж.
***
Джордж, наверное, сошёл с ума. Почему-то это его не удивляет. Он просто смотрит и смотрит на Фреда, в его глаза, которые всего несколько часов назад были похожи на пустые окна, и думает, что если это сон, он согласен никогда не проснуться, а если безумие – то навек лишиться своего разума.
Фред улыбается, так близко, и его руки надёжные и крепкие, в них Джорджу спокойно. Он снова целый, он не чертова половинка, и за это чувство он готов убить любого, кто попытается его отнять.
- П… привет, - нерешительно выдыхает Джордж. Он боится даже моргнуть, чтобы не потерять своё видение. Потому что Фред кажется таким настоящим, более реальным, чем тот кошмар, что произошёл вчера. Но Джордж не настолько глуп, чтобы решить, что случившееся накануне не было правдой. Оно было. Но сейчас Фред здесь и смотрит на него своими синими глазами. Словно и не было между ними смерти.