Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что он говорит это уже не мне, а собеседнику из службы доставки. Он один из тех людей, которые настолько освоили разговор в наушниках, что создается впечатление, будто они разговаривают не то с вами, не то сами с собой.
– Три пиццы и все остальное? – осведомилась я.
– Одна для тебя, две для меня.
– И я плачу?
– Вот почему я и спросил – «да?».
– А я ответила?
Он протискивается мимо меня через входную дверь и бросает свою куртку в коллекцию обуви Кайры.
– У тебя на лице было написано: «Да».
– Ты спутал его с выражением: «Работа редактора не приносит много денег».
Кейден входит в мою комнату и, как всегда, на ходу скидывает обувь и просто оставляет ее там, где она упала. Он распахивает дверь и при виде моих книг издает страдальческий вопль:
– Черт, Клио, у тебя действительно проблемы! Их становится больше и больше! В прошлый раз по крайней мере можно было выглянуть в окно.
– И сейчас можно.
Я подхожу и привычным движением треплю брата по темно-русым волосам, разрушая его модную прическу, а потом пробираюсь к подоконнику и сбрасываю оттуда на пол кучу книжных новинок.
Кейден бормочет что-то, подозрительно похожее на «Я ненавижу книги!». Он почти никогда не упускает возможности об этом сообщить.
– Некоторые из них спонсируют твою пиццу, – замечаю я. – Так что будь к ним добрее.
Брат с наигранным почтением поворачивается в сторону комнаты, кланяется книжным полкам и провозглашает:
– Я считаю вас почти своими племянницами и племянниками.
– Ты слышишь, что они отвечают? – интересуюсь я.
– Что они меня любят?
– Что ты чокнутый.
Кейден плюхается на мою кровать с таким размахом, что старые пружины жалобно стонут.
– Если зашел разговор о чокнутых… Как дела у Кайры и Люка?
– Ужасно.
Я поднимаю гору одежды с кресла, чтобы освободить себе место.
– На твоем месте я бы с ними что-нибудь сделал.
– Отличная идея, спасибо. Подожди, подожди… разве не из-за таких действий провалилась твоя единственная попытка снимать с кем-то вместе квартиру?
– Наверное, ты что-то путаешь. – Кейден пожимает плечами и напускает на себя невинный вид. – Кстати, как у тебя с личной жизнью в такой обстановке?
Я имитирую его позу и взгляд:
– Рада, что держу это в секрете от братишки, который никак не выйдет из подросткового возраста.
Он понимающе кивает:
– Потому что ее просто не существует.
– Я вижу тебя насквозь, как и твои отвлекающие маневры. Но сегодня вечером мы будем обсуждать кое-что другое.
– Это как раз ты делаешь отвлекающие маневры. Кстати, я встречался с Митчеллом.
– Не хочу об этом слушать.
– Он спрашивал о тебе.
– Боже, я действительно не хочу ничего об этом знать, Кейден.
– И он сказал, что моя сестра нанесла ему эмоциональную травму.
– Не могу себе это представить. Он непрошибаем.
– Возможно, ты ошибаешься.
– Если я решила бы возобновить какие-либо из моих неудачных отношений, то только не с Митчеллом.
– Блин, значит, Джексон? Он же ничем не интересуется.
– Так, его имя начинается с Дж. Как у Джоша, о котором мы сейчас и поговорим.
И в этот момент я становлюсь свидетельницей очень редкого события: Кейден Эллиот Хилдьярд становится серьезным.
Он притягивает к себе край покрывала на кровати и начинает его теребить.
– Когда ты его видел? – с напором спрашиваю я. Собственно говоря, это первый из примерно двух тысяч вопросов, которые жгут мне душу.
Кейден поставил одну ногу на матрас, другую свесил с края кровати и начал постукивать ею по полу, словно посылая сигнал СОС.
– Это было уже давно, – признается он. – И, скорее, это получилось случайно. Я не предупредил маму, что приду, а он торчал в ее гостиной.
Когда я представляю, что Джош отдыхал на нашем диване, мне становится нехорошо. Если бы это зависело от меня, он бы никогда больше не переступил порог нашего дома.
– Ну а он потом так: «Аа-ах, привет. Ты по-прежнему тут живешь». А я: «Ну да. И в том, что у меня нет никаких жизненных планов и я не знаю, куда мне идти, а куда нет и кого любить, а кого нет, кстати, есть и твоя вина, старик».
Звучит как фрагмент обычного для Кейдена спектакля, хотя подозреваю, что все действительно примерно так и происходило.
– В конце концов у него хватило порядочности пригласить меня на пиво. Так что я провел с ним чуть позже еще один вечер. Вот и все. Мы не помирились или что-то в этом роде. Но ты меня знаешь – я не такой, как ты. Я один раз высказал ему свое мнение, а потом уже сдерживался.
На улице уже темно, и когда я наклоняю голову и смотрю в окно со своего места, я вижу над уличными фонарями почти полную луну. Я готовлюсь задать самый важный для меня вопрос, хотя и боюсь ответа.