Она молчитъ. Они оба молчатъ.
— Какъ жалко, — сказала она, наконецъ, — А то вы бы это сдѣлали, да? Скажите, вы бы это сдѣлали?
— Во всякомъ случаѣ, я сдѣлалъ бы все, что могъ, — сказалъ онъ.
— Благодарю!
Эта благодарность тронула его, онъ спросилъ:
— Васъ очень огорчаетъ, что вы не можете порадовать вашего мужа?
— Да, откровенно говоря, очень, — отвѣчала она, и у нея чуть было не выступили слезы на глазахъ. — Мнѣ такъ хотѣлось бы видѣть его радостнымъ. По правдѣ сказать, мнѣ не разъ бывало очень весело, когда его здѣсь не было… Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ! — сказала она и перешла въ веселый тонъ. — Могу я вамъ задать еще одинъ вопросъ?
— Боже мой, ну, конечно!
— Что это за ночное совѣщаніе, на которое вамъ нужно итти? Скажите мнѣ!
— Это политическая сходка, — отвѣчалъ онъ, не долго думая.
— Политическая сходка? Такъ поздно? Развѣ что-нибудь случилось?
И опять онъ отвѣчаетъ, не задумавшись:
— Дѣло касается паденія министерства. Мы хотимъ условиться насчетъ дня.
Линге не хотѣлъ сознаться, что его политическое вліяніе значительно поубавилось среди лидеровъ лѣвой. Нашлись такіе, которые завидовали великому редактору; а послѣ его знаменитой статьи объ уніи никто не зналъ, что о немъ думать. Конференціи происходили безъ него, президентъ стортинга съ его открытія ни разу у него не былъ, въ Линге не чувствовалось больше необходимости. Онъ чуялъ, что у предводителей партіи бывали иногда тайныя совѣщанія; въ душѣ онъ былъ за это, принималъ участіе, какъ и прежде, говорилъ удачное слово, и ни на іоту не отступалъ, по своему обыкновенію, отъ своихъ принциповъ. Сегодня вечеромъ было, по всей вѣроятности, совѣщаніе, — Лепорелло разузналъ объ этомъ, и паденіе министерства, вѣроятно, было рѣшено. При такомъ оборотѣ дѣлъ онъ былъ за это, разумѣется, за это.
— Нѣтъ, подумать только! Паденіе министерства! — сказала фру Дагни.
Она задумалась. Она вспоминала, какъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ присягали въ вѣрности этому же самому министерству. Первое либеральное министерство во всей исторіи страны! Ея отецъ, пробстъ Киландъ, лично зналъ министра-президента; какъ часто онъ разсказывалъ своимъ дѣтямъ о знаменитомъ ораторѣ, Іоганнѣ Свердрупѣ,- такого никогда еще не было. Цѣлое поколѣніе слышало отзвукъ его голоса, онъ воспламенялъ сердца своими рѣчами и воодушевлялъ ихъ на борьбу… А теперь онъ долженъ пасть! Боже мой, какъ грустно, что даже такой человѣкъ не можетъ удержаться! Оттолкнуть его послѣ того, какъ онъ истратилъ всѣ силы въ работѣ на отечество!
Фру Дагни искренно жалѣла его. Она сказала:
— Но развѣ министерство непремѣнно должно пасть? И министръ-президентъ?
Линге отвѣтилъ коротко и ясно, безъ слѣда сантиментальности:
— Разумѣется!
Наступило долгое молчаніе.
Итакъ, онъ долженъ пасть! Онъ будетъ забытъ, никто никогда не назоветъ его имени, никто не будетъ кланяться ему на улицѣ;- онъ какъ будто умретъ для всѣхъ. При этой мысли фру Дагни вздрогнула. Она такъ боялась всякихъ катастрофъ послѣ этого грустнаго случая съ искателемъ приключеній Нагелемъ въ прошломъ году, она не переносила никакихъ волненій, а здѣсь гибнетъ геній Норвегіи. Его отбросятъ какъ нѣчто никому не нужное, ни на что не годное.
— О, Боже, какъ все это грустно, — сказала она наконецъ.
Искреннее чувство, звучавшее въ этихъ словахъ, привлекло его вниманіе; его душа, душа художника, содрогнулась; почти влажными глазами онъ взглянулъ на нее и сказалъ:
— Да, я тоже это нахожу, но…
Вдругъ она поднялась съ дивана, подошла къ нему, положила руки ему на плечи и сказала:
— Развѣ вы не можете его спасти? Вы вѣдь это можете!
Онъ былъ смущенъ, — ея близость, ея слова, ея дыханіе привели его на одно мгновеніе въ замѣшательство.
— Я?
— Да… ахъ, если бъ вы это сдѣлали!
— Я право же не могу этого сдѣлать, — сказалъ онъ только.
Но когда онъ въ то же время схватилъ ея руки, она медленно отняла ихъ и, опустивъ голову, начала ходить взадъ и впередъ по комнатѣ, а онъ продолжалъ сидѣть.
— Онъ долженъ былъ бы слушаться насъ и оставаться вѣрнымъ своему прошлому, — сказалъ Линге, — тогда бы онъ властвовалъ до конца.
— Да, можетъ быть!
Фру Дагни опять сѣла на диванъ. Потомъ она сказала:
— А развѣ будетъ лучше, если у насъ будетъ консервативное министерство?
— Которое будетъ вѣрно своему слову и закону, — да,- возразилъ онъ.
Но Линге подумалъ объ этихъ словахъ. Развѣ съ точки зрѣнія лѣвой лучше имѣть консервативное министерство?
Послѣ долгаго молчанія онъ сказалъ: