Мое сердце бешено колотится.
Черт.
Выведен из строя?
Что это значит...
Паника сжимает мне горло, и я едва сдерживаюсь, чтобы посмотреть Эдварду в глаза.
— Мне не нужны двадцать четыре часа.
Что, если он мертв?
Что, если...
Он приподнимает бровь.
— Нет?
— Нет, — говорю я, маскируя дрожь в голосе под откашливание. — Нет. Выбор очевиден. — Я делаю глубокий вдох. — Я должна заботиться о своих собственных интересах. Если корабль уже тонет, зачем быть привязанным к нему? Самосохранение, верно? — Мои пальцы впиваются в бокалы. — Я сделаю это. Я скажу все, что ты хочешь от меня услышать. Я разоблачу его.
Эдвард Эллис только кивает, его глаза пусты.
— Разумный выбор, учитывая твою ситуацию.
И он собирается встать со стула, но я выпаливаю:
— И я хочу миллион авансом.
Он делает паузу.
— Миллион?
— На случай, если все пойдет не так, как планировалось, — говорю я. — Мне нужна какая-то защита на начальном этапе.
— Хорошо, — соглашается он.
— Сейчас, — добавляю я, прерывисто дыша. — Мне нужны деньги сейчас. Прежде чем я покину эту комнату.
В его глазах мелькает легкое раздражение, но он подчиняется.
— Хорошо. Я выпишу тебе чек.
Он отрывает от меня взгляд достаточно надолго, чтобы присесть и открыть крышку стола.
И вот тогда я делаю свой ход.
Я бросаюсь вперед.
И с силой всаживаю основание стеклянного стакана, наполненного жидкостью, прямо ему в горло.
Глава тридцатая
Эдвард Эллис падает, кровь хлещет из его пробитой стеклом шеи, и я задерживаюсь рядом ровно настолько, чтобы убедиться, что это смертельная рана.
А потом я убегаю.
К моему небольшому удивлению, вечеринка закончилась, в коридорах никого нет - даже Адриана. Паника сдавливает мои легкие.
Временно выведен из строя, Слова Эдварда эхом отдаются в моей голове. Если его мать правильно выполняла свою работу.
Тогда эти слова не запомнились, но теперь...
В подвале.
Мне не требуется много времени, чтобы найти лестничную клетку, расположенную сразу за кухней, и я едва сдерживаюсь, чтобы не слететь вниз по ступенькам.
Что, если она все еще там, внизу, с ним?
Оружие, я думаю. Тебе нужно оружие.
Я беру то, что лежит ближе всего - покрытую мукой скалку, все еще лежащую на столе, - и спускаюсь по темной лестнице.
Здесь так темно, что мне приходится держаться за перила, так как я едва могу разглядеть ступеньку под собой.
Во мне бурлит адреналин.
Ей шестьдесят лет, а у меня есть скалка.
Даже если она меня услышит, у меня есть преимущество.
Тем не менее, я стараюсь вести себя тихо, осторожно, не ступать слишком тяжело и не позволять своему сбитому дыханию сотрясаться слишком громко.
Запах влажной земли становится сильнее по мере того, как я приближаюсь ко дну и - Вау.
Я не ожидала, что помещение будет таким большим, но сводчатый, тускло освещенный коридор выглядит как туннель, вырубленный прямо в скальной породе. По обе стороны стоят стеллажи с винными бутылками, все покрыто пылью.
Я вглядываюсь в конец коридора.
Где он?
Могли ли они отправиться куда-нибудь еще?
И тут я слышу звон цепи.
У меня сводит желудок, и я бегу, зажав скалку под мышкой, без плана, без идеи, но...
Адриан.
Он - первое, что я вижу, когда врываюсь в коридор. Он стоит ко мне спиной, поэтому я не могу сказать...
Но он стоит.
Мое тело наполняется облегчением.
— Адриан!
Он поворачивается, его грудь вздымается от напряжения, и с диким блеском в глазах он прижимает меня к своей груди.
Скалка со стуком падает на пол, и я чуть не задыхаюсь от облегчения.
— Ты в порядке, — выдыхаю я и отстраняюсь ровно настолько, чтобы посмотреть на него. — Ты в порядке.
Я не слышу, что он бормочет в ответ, уткнувшись носом мне в шею.
Я с тревогой запускаю пальцы в его кудри, но замираю, когда что-то влажное покрывает мои пальцы.
— У тебя идет кровь, — осознаю я и отстраняюсь, чтобы оценить источник раны. — У тебя на затылке.
Черт.
— Я в порядке, — говорит он и снова пытается притянуть меня к себе. — Поверхностно. Она пыталась разбить винную бутылку о мою голову, но она только поцарапала меня.
И только сейчас, когда Адриан говорит, я понимаю, что мы не одни.
— Ты не можешь оставить меня здесь, — кипит Мэри Эллис, с размазанным макияжем и дикими голубыми глазами, когда она присаживается на корточки на полу. — Только не в грязи. — Она пытается подняться, но короткая ржавая цепь, пристегнутая к лодыжке, не дает ей этого сделать.
— Что случилось? — Я выдыхаю, мой взгляд мечется между ними.
— Она пыталась накачать меня наркотиками так же, как и тогда, когда я был ребенком, — говорит он, делая паузу ровно настолько, чтобы свирепо посмотреть на нее. — Но, очевидно, она не учла тот факт, что мне уже не пять лет. Доза была недостаточно сильной. Ей удалось привести меня сюда, но эффект прошел довольно быстро.
— Адриан, — шипит Мэри. — Не надо...
Адриан игнорирует ее, прищурив глаза.
— Мне нужно разобраться со своим отцом. Он все еще...
Я качаю головой.
— Он мертв.
Его глаза загораются удивлением, Мэри ахает от ужаса, и только сейчас я понимаю, что натворила.
Я кого-то убила.
Не в целях самообороны, не случайно - с явным умыслом.
Примерно пять секунд обдумывания, но все же.
Осознание этого не приносит того потрясающего чувства вины, которого я ожидала. На самом деле, это...
Ничего.
Я ничего не чувствую по поводу убийства отца Адриана.
— Как? — Адриан выдыхает, как будто он тоже не может в это поверить.
— Ему перерезали горло стеклом, — говорю я ему. — Он загнал меня в угол в кабинете и пытался убедить обратиться к прессе и рассказать о тебе всему миру. Я предполагаю, что именно поэтому… — Я бросаю взгляд на Мэри. — Она пыталась убрать тебя с дороги на некоторое время. Чтобы он мог привести в действие любой план, который ему захочется.
Его челюсти сжимаются.
— Скорее всего.
Мэри Эллис ничего не подтверждает и не опровергает, но когда она видит, что мы направляемся к выходу из коридора, она кричит.
— Адриан! Ты не можешь...
— Не волнуйся, — губы Адриана кривятся, когда он поворачивается, чтобы посмотреть на нее. — Я просто даю тебе немного времени подумать о том, что ты сделала.
Она кричит все время, пока мы поднимаемся по лестнице, но когда Адриан закрывает дверь, ее крики затихают в подвале.
Он наклоняется вперед, целует меня в лоб и шепчет:
— Я люблю тебя.
И впервые я не сомневаюсь, что он говорит серьезно.
Я не беспокоюсь о том, что его привязанность может смениться отвращением или что он увидел слишком много.
Я просто чувствую, что меня понимают.
— Пойдем домой, — вздыхает он.
Я, моргая, смотрю на него.
— Но разве мы не должны...
Он качает головой.
— Я попрошу кого-нибудь разобраться с этим незаметно, — говорит он. — Обставить это как несчастный случай. Пожар в доме, может быть. — Его взгляд скользит по историческому особняку. — Или автомобильная авария. — В его голосе нет печали, ничего, что указывало бы на то, что он опечален смертью отца и будущей смертью матери.
— Это звучит...просто, — говорю я.
— Сейчас все чрезвычайно просто. Во всех отношениях. — Он пожимает плечами, но его глаза полны триумфа. — Я не подчиняюсь прихотям моего отца. Мне не нужно общаться со своей матерью.
Приходит осознание.
— Значит, ты владеешь ... всем. Всем этим?
Он берет мое лицо в ладони.
— Нет, милая. Нам принадлежит все.
Конец