Отян Анатолий
Редкая монета
Драматические события, описанные в повести "Редкая монета" проходили в действительности. Имена героев изменены по их же просьбе.
В маленькой комнате, называемой кабинетом отдела снабжения ремстройтреста, сидят двое мужчин. Собственно, третьему там и сидеть негде, поскольку в комнате стоят два стола: один для начальника снабжения, Наума Цезаревича, а другой для его делопроизводителя, числящегося в штатном расписании инженером материально-технического снабжения. Эту должность занимает женщина средних лет Дора
Томпакова, которую за глаза называют "Бронзакова", потому что томпак
– это латунно-цинковый сплав, а бронза – сплав меди с оловом.
Небольшого роста, немногословная, пухленькая, с миловидным лицом, которое портили несколько больших, как горошины, чёрные родинки, держала в памяти всё, чем снабжался трест и в любую минуту могла назвать номера фондовых извещений, сортамент, кому и сколько распределили. В общем, являлась мозговым центром отдела снабжения.
Дора заменяла нынешние компьютеры, о которых тогда и не слышали.
Сейчас Доры нет, ушла по каким-то производственным делам в город, из которого вернётся с полными сумками продуктов, купленных в магазинах и на рынке, благо он совсем рядом. Руководство давно перестало обращать внимание на подобные "производственные" отлучки своих сотрудниц, потому что знало о том, как загружены женщины в государстве, декларирующем равенство их с мужчинами, которые после работы идут сначала в пивной бар, а дальше, куда заведёт кривая. В лучшем случае, придя домой, садятся за телевизор. А у женщин работа после работы только начинается. На них и кухня с её подай-прими-подай, стирка, уборка квартиры, работа на приусадебном участке, если таковой имеется, дети и всё остальное. Ложится она обессиленная и, засыпая, принимает претензии мужа.
Так вот, на месте отсутствующей Доры сидит главный механик треста
Леонид Борисович Титаренко, мужчина небольшого роста, с такими широченными плечами и узкими бёдрами, что на пляже на него все обращают внимание, а девушки перешёптываются:
– Смотри, смотри, это об этом парне я тебе говорила, Аполлон да и только.
– Нашла мне парня. Это наш сосед по дому, дядя Лёня, у него дочка
Вера в девятом классе.
В отличие от Титоренко, Наум Цезаревич мужчина сухонький, лицом и статью очень похож на известного французского актёра-комика Луи де
Фюнесаса. Ему знакомые говорят:
– Слушай, Нюма, вчера ты классно сыграл полицейского. Но я не понял, почему ты не переспал с той девочкой.
– Я-то переспал, правда, с другой, и не девочкой, а ты я слышал…
Наум Цезаревич недавно купил "Жигули" ВАЗ-2104, или по-простому
"четвёрку", и иногда приезжает на ней на работу. Сейчас его жёлтая
"четвёрка" стоит во дворе. С неё и начался разговор.
– Наум Цезаревич, сколько Вы уже за полгода наездили?
– Двести тридцать километров.
– А зачем Вам машина в таком случае? До работы четыреста метров, а больше Вы никуда не ездите. Да и на работу Вы в ней приезжаете раз в неделю.
– Лёня, Лёня! (Наум Цезаревич старше Титоренко на десять лет, должности у них равноценные, знал его ещё мальчиком, поэтому и обращается с ним на ты), – Ты знаешь, что наше правительство может в любой день провести денежную реформу, и от сбережений, которые ты копил много лет, останется один "пшик". А дом, машина – всегда деньги. Тем более, когда на спидометре немного километров.
– Да кто Вам поверит, что за пять лет Вы наездили три тысячи километров? Спидометр запросто перекручивается.
– Об этом мне рано думать, а вот с долгами перед моими родственниками, надо рассчитываться.
Наум Цезаревич посмотрел на свои массивные золотые часы с таким же массивным золотым браслетом:
– Куда это Дора запропастилась?
– А то Вы не знаете – по базару бегает. Это Вы и на работе и дома снабженец, а у неё муж интеллигент и не будет на базаре от бабок выслушивать: "А ты очи видкрый, що, не бачыш?" И, кстати, насчёт денег: Вот у Вас золотые часы с браслетом. Они стоят кучу денег.
Продайте и рассчитаетесь с долгами.
Наум Цезаревич хихикнул:
– Ну, Леонид Борисович, Вам уже пора знать, что в советском государстве торговля золотом и драгоценностями запрещена, это уголовщина.
– Сдайте в скупку в ювелирторге.
– Мне в ювелирторге дадут столько, что не хватит денег на простые часы, а эти стоят бо-о-ольших денег. Во первых, они старинные. Моя бабка, сохранила их для меня, даже в войну не продала, а во вторых,
_даже дурной еврей_ не понесёт часы в скупку, а я себя таковым не считаю.
– Вон идёт ваша Дора. Она под тяжестью сумок даже ниже стала.
– Здравствуйте, Леонид Борисович!
– Здравствуйте, Дора!
– У нас на днях техосмотр, так что, я пошёл, – сказал Титоренко, показывая Доре, что у них был деловой разговор.
Прошло пару лет. "Социалистическая экономика", которой так гордились советские правители, тихо умирала.
Стоя на автобусной остановке, Наум Цезаревич услышал разговор двух прилично одетых мужчин, "при галстуках"
– Если экономика наука, то как она может быть социалистической или капиталистической? Разве математика, физика, химия бывают социалистическими или капиталистическим?
– Мозги у нас стали социалистическими, и видим мы всё в перевёрнутом виде, как через линзу.
– А мне кажется, что мы вообще потеряли зрение, а пользуемся слухом, которое нам привило радио.
– Знаешь, у меня осталось обоняние и я слышу, как всё провонялось.
– Тише, не трепись. Хоть сейчас и не сталинские времена, но загреметь за такие слова можешь.
– Ну и что? Поменяю одну зону на другую.
– Ты знаешь, есть постановление Совмина, чтобы увеличить услуги населению. Ведь на книжках и в чулках населения лежат миллиарды, за которые нельзя ничего купить и это при нашей нынешней мизерной зарплате.
– Да, конечно. Мы страна воров. Воруем всё: бумагу, инструмент, краску, стройматериалы и всё, что не попадётся под-руку.
– Мы не воруем, а берём своё.
Подошёл автобус, мужчины и Наум Цезаревич сели в него. Вернее не сели, а запрессовались так, что дышать было трудно.