На утро, если оно приходилось на субботу или воскресенье,
"девушки", как он их называл, убирали в квартире: перемывали посуду, мыли полы, стирали, сдавали в соседнем магазине бутылки, и квартира на один-два дня приобретала почти приличный вид.
Сейчас бригада грузила на старенький, с обшарпанными бортами грузовик Газ-51, несколько брёвен, шестьдесят пять листов шифера, гвозди, несколько скоб, инструмент. Рядом стоял водитель Гришка по прозвищу Молдаван. Был он смугляв, горбонос, всегда в засаленном грязном пиджаке и имел вид БОМЖА. Так именовали в милицейских протоколах людей без определённого места жительства. Гришкиной отличительной чертой от других работяг участка являлась его трезвость, что всегда вызывало с их стороны насмешки.
– Молдаван, – с казал Дзюба, – чего это машина твоя так воняет?
– Та я вчера подкалымил вечером, отвёз одному жлобу навоз на дачу.
– А чего жлобу?
– Обещал пятёру, а дал трояк. Сказал, что мало привёз.
– Начистил бы ему рыло.
– Так он такой здоровенный, что таких как я, против него и троих не хватит.
– Монтировкой бы по кумполу. Против лома нет приёма.
– Сесть из-за мудака? А детей моих ты кормить будешь?
– Я и своих не кормлю, а на твоих…
– Настрогал пятерых, жена шестым беременна, нахрена нищету плодить? – вмешался в разговор Алисов.
– А это не твоё дело, Муж депутатки. За своим носом смотри.
– Так нос отвалится от такой вони. Ты бы хоть кузов помыл.
– Ладно, следующий раз помою, – примирительно согласился Гришка.
Наконец всё погрузили.
– Садитесь, поехали, сказал Гришка Молдаван.
– Куда садитесь? В твою вонючку? Вот тебе адрес, поезжай, а мы приедем автобусом,- возразил Петро.
– Я сам не поеду, скажите потом, что я что-то продал. Да и ехать вы будете до обеда, а мне ещё Нюма дал задание развести другие бригады.
– Сделаем так, – вмешался бригадир – Федька сядет в кабину и там разгрузит.
– Дядя Коля! Как же я сам разгружу?
– А Молдаван для чего? Поможет.
– Нашли помощника. Я вам не грузчик.
– Не хочешь, пусть Польский твою машину понюхает, а потом скажет тебе, грузчик ты или нет.
Гришка имел уже не раз разговор с начальником и механиком по поводу плохого содержания машины, и они его предупреждали, что переведут в грузчики, а этого он, ой, как не хотел.
– Ну чёрт с вами, поехали Федька.
Через минут двадцать машина была на месте. Из калитки вышла старушка лет семидесяти.
– Вы к нам?
– А как ваша фамилия? – спросил Гришка.
– Назаренко.
– Значит к вам. Открывайте ворота.
– Я сама не смогу, видишь они в землю упёрлись.
– Позовите кого-нибудь.
– Да сын и невестка на работе.
– Я, бабушка, открою, – вызвался Федька.
– Спасибо, сыночек, уважил старую.
– Уважил, уважил, – пробурчал Гришка.
Когда заехали во двор и стали разгружаться, он выговаривал Федьке:
– А ты. пацан, не лезь поперед батька в пекло. Я б с неё рубль за ворота эти содрал. Понял?
Федька молчал.
– Я тебя спрашиваю, понял?
– А ты мне, дядя Гриша, не начальник. Понял?
– Смотри, сопля китайская, по жопе получить хочешь?
– Своих у тебя пятеро, вот их и лупи почём хочешь. А меня тронешь, вот топор в инструменте.
– Смотри какой умный стал, – только и мог возразить Гришка.
– Да, умный, а что, это плохо.
– Хорошо, хорошо, только работай быстрее.
Федька и так уже взмок. За каждой шифериной он залазил на кузов, один край подавал Гришке, а потом спрыгивал на землю, брался за второй и они вместе клали его в стопку.
Минут через тридцать появились Дзюба и Алисов.
– Мы думали, что вы уже разгрузили, а вы ещё и половины дела не сделали, – ехидно заявил Алисов.
– Вот и заканчивай быстро, если ты такой шустрый, – ответил
Гришка с такой же интонацией и отошёл в сторону.
Втроём быстро разгрузили машину и, когда она уехала, притупили к осмотру объекта.
Все трое по приставной лестнице полезли на чердак и стали осматривать стропильную систему. В одном месте нужно было заменить мауэрлат – брус, лежащий на стене, на который упираются стропила. В этом месте прохудилось кровельное железо, дерево подмокало и сгнило.
Сгнили также три стропильных конца и несколько досок настила. Работа была рядовая, всего дня на два с половиной – три, но слезши на землю, Алисов стал выговаривать хозяйке:
– Ну, бабуля, и влопались мы в работёнку!
– А что?
– Там столько работы, что и за неделю не управимся, а нам всего три дня дали, за них и заплатят.
– Я отблагодарю вас, сынки. Вы же постарайтесь.
– Постараемся, бабуля, постараемся. Нам только, чтоб обед был, а вечером магарыч.
– Обед я уже вам приготовила, а магарыч будет по окончанию.
– Чего так? -удивился Петро.
– У нас дома ни белую ни красное не пьют. И ваш начальник нас предупредил, чтобы никакой водки.
– Пусть тот начальник помахает целый день топором и молотком, да потягает шифер на крышу, да на холоде помёрзнет.
– Сейчас лето, сынок, квасок холодный у меня есть.
– Эх, бабуля…,- хотел ещё что-то сказать Алисов, но его оборвал
Дзюба:
– Ладно базарить. Пошли работать..
На чердаке стоял затхлый запах, а солнце нагрело кровлю до такой степени, что, казалось, что они попали в духовку.
– Надо скорее сорвать кровлю, хотя бы местами, чтоб продувало, а то мы поджаримся, предложил Алисов.
– А если дождь пойдёт? Помнишь, какой скандал был, когда Крячко оставил на ночь раскрытой кровлю, и у хозяев даже мебель намокла.
Сдерём железо в том месте, где будем менять стропила, и то полегчает. Федька, бери гвоздодёр и сдирай железо вот отсюда до сюда. А мы займёмся стропилами.
Федька полез за инструментом, взял его и вылез на крышу. Раздался противный скрежет от выдираемых гвоздей и сразу же Федькин крик:
– Ой, я жопу об горячее железо обжог!
– А яйца не сварил? -засмеялись мужики.
– Та вроде нет, – чуть не плача ответил Федька..
– Пойди попроси у бабки старое рядно, подстелишь и сядешь на него.