— Во имя любви Наамах! — Второй помощник сомелье вручил нам подносы и подтолкнул к двери. — Сейчас шествует Дом Кактуса, идите же, встаньте у стенки и подождите, пока не войдут все Дома и первые гости. — Он зашипел: — Кыш, кыш! И не возвращайтесь, пока не опустеют все рюмки!
В Большом Зале вдоль стены были разложены подушечки для коленопреклонения. Мы заняли свои места и уставились на процессию, двигавшуюся между мраморных колонн.
Держать уставленный рюмками поднос было нелегко, но я к этому уже привыкла, как и остальные воспитанники. Глядя на заполняющих зал нарядных персонажей, я вскоре забыла о ноющей боли в руках и плечах.
Я сразу же узнала нашу дуэйну, которая вошла, опираясь на руку Джарета. Она надела маску большой полярной совы, и белые перья покрывали все лицо. Ходили слухи, что этот Средизимний маскарад станет для нее последним. Джарет выбрал личину орла — белые перья с коричневыми вкраплениями. За наставниками следовали посвященные Дома Кактуса — серебристо-белый рой фантастических существ и порождений зимы в белой пене из шелка, газа и серебристой тесьмы, топорщащейся и спрятанной под капюшонами и масками.
И это было самое начало.
За нашим Домом в зал проследовали остальные двенадцать. Даже сейчас, когда звезда Двора Ночи закатилась, я могу лишь пожалеть тех, кто не видел его во всем великолепии. От места своего рождения я прошла дальше, чем могла вообразить, и посещала роскошные приемы при королевских дворах, но нигде в мире не видела подобного торжества красоты и только красоты. Именно Средизимний бал, как ничто другое, являлся квинтэссенцией ангелийской культуры.
Обучайся я тогда у Делоне — что пока меня только ожидало, — непременно бы отметила и в точности запомнила, какую тему для маскарада выбрал каждый Дом, но самые впечатляющие образы и так сохранились в памяти до сих пор.
Георгин бросал вызов владычеству Кактуса сияющей золотой парчой, а посвященные Горечавки прибыли в масках провидцев с опиумными кадильницами в руках. Бесшабашные Шиповники нарядились тсыганским табором и на ходу пели, показывали трюки и плясали. Тихони Алиссума, знаменитого своей скромностью, облачились в мантии и вуали иешуитских священников и монахинь с легким соблазнительным флером.
Дом Жасмина, как и всегда, прославлял экзотические дальние страны, а молодая смуглая заместительница их дуэйна танцевала обнаженной, прикрываясь лишь черными как ночь волосами и облаком прозрачных вуалей.
Этот танец раздосадовал дуэйна Дома Валерианы, избравшего для своих посвященных гаремные мотивы, но подобные совпадения иногда случались. Гибкая темноволосая смуглянка на секунду пробудила в моей памяти смутный образ матери, но только на краткий миг, поскольку процессия продолжилась.
Напрашивается логичное предположение, что меня должно было томить любопытство в отношении Дома Валерианы. Ведь именно туда, как сказала дуэйна, меня бы отправили, не родись я с изъяном. И я действительно любопытствовала на этот счет и даже кое-что разузнала: девиз Дома звучал как «Я покоряюсь», а в посвященные брали тех, кто был склонен находить удовольствие в чрезмерной боли, и приучали избранных переносить всевозможные пытки.
Но также логично, что магнит всегда тянет к железу. Я отвлеклась от мечты восточного паши, которую являл собой Дом Валерианы, и очарованно переключилась на вступивших в зал посланцев Дома Мандрагоры, наряженных Двором Тартара.
Представьте, среди пены кружев и красочных нарядов других гостей (помнится, Дом Орхидеи разыгрывал водный мир — русалки и фантастические морские чудовища), жестокие Мандрагоры вносили в праздник восхитительно зловещую нотку. Черный бархат, напоминающий безлунную ночь, и шелк, подобный смоляной реке под звездным небом; бронзовые маски с рогами и клювами, одновременно прекрасные и гротескные. Я почувствовала, как по телу пробегает дрожь, и услышала, что рюмки позвякивают друг о друга.
Не на моем подносе: я подняла глаза и увидела, что руки трясутся у побледневшего Донатьена.
Я сострадала его страху и завидовала ему.
Наконец шествие Домов завершилось, снова воззвали трубы, и вошли гости.
Королевской крови или нет, они выглядели безвкусно пестрой компанией на фоне великолепия Двора Ночи; волки, медведи и олени, духи и бесенята, герои и героини легенд, не объединенные общей темой. Но когда они смешались с толпой, я восхитилась блистательным спектром нарядов.
В третий раз грянули трубы, и все — дуэйны, аристократы и посвященные — отступили к колоннам, поскольку эта мелодия знаменовала появление Королевы Зимы.
Она вошла одна, слегка прихрамывая.
Рассказывают, будто маску Королевы Зимы четыреста лет назад создал Оливье-Безликий, такой искусный мастер личин, что никто не знал, как он выглядел на самом деле. Конечно, маска была старой. Давным-давно тончайшие слои кожи пропитали особым составом и сформовали в подобие лица древней старухи, а потом раскрасили и залакировали, чтобы изобразить не жизнь, а вечный покой. Голову венчал лохматый седой парик. Фигура куталась в серое тряпье, а вокруг ее плеч была обернута потрепанная шаль.
Вот такой и была Королева Зимы.
Когда она ступила в Большой зал, все поклонились, а те, кто стоял на коленях, опустили головы. Королева Зимы дохромала до конца колоннады, опираясь на старый терновый посох, и повернулась лицом к толпе. Слегка выпрямившись, она вскинула посох. Протрубили трубы, зашумели люди, и музыканты заиграли веселую мелодию — Средизимний маскарад начался.
Что до Принца Солнца, он должен был появиться позже или, скорее всего, уже присутствовал, но не выделялся костюмом из толпы. Только когда Стражи времени прокричат, что пора, он выступит и вернет Королеву Зимы к юности.
Итак, бал начался. Я встала со своей подушечки, еле передвигая задеревеневшие от долгого коленопреклонения ноги, и принялась бродить по залу. Мы насмотрелись на костюмы в ходе процессии, и, как и говорил «песец», в задании не оказалось ничего особо сложного. Даже если не знать игроков, команды легко определялись на глаз.
— Отрады, — бормотала я, поднимала поднос и опускала глаза. Каждый раз кто-то брал рюмку, осушал ее и ставил назад уже пустую.
Краем глаза я следила за троицей остальных воспитанников, прикидывая, когда же каждый из прибывших гостей получит свою рюмку
отрада
. Я надеялась поднести питье дуэйну Дома Мандрагоры, который водрузил поверх маски бронзовую корону, а в правой руке держал плетку-семихвостку. Но мой поднос опустел, когда еще не все гости Двора Ночи угостились, и мне пришлось вернуться в кухню, где нервный второй помощник сомелье заново уставил поднос рюмками с прозрачным эликсиром.
Ливрейные слуги принялись выносить в Большой зал аппетитнейшие яства, и вскоре столы были сплошь заставлены. Мне приходилось протискиваться между ними со своим подносом. В центре зала несколько пар затеяли танцевать павану, а в дальнем углу я заметила акробата из Дома Шиповника, выделывающего гимнастические трюки.
Передо мной стоял дородный гость, который, не подумав, выбрал для себя костюм Шевалье Розы. За его спиной я заметила вихрь черного бархата и отблеск бронзы и попыталась, опустив голову, пробраться мимо, но путь мне преградил мужчина в причудливом жилете с бронзовой вышивкой и серебряными пуговицами в форме желудей — я вспомнила, что видела его в виде фавна. Скрывая раздражение и уставившись в пол, я пробормотала ритуальное «отрады» и протянула ему поднос.
— Федра.
Я сразу узнала этот голос — мужской сочный тенор, одновременно позабавленный и скучающий — и испуганно подняла голову. За незамысловатой маской поблескивали серые глаза с искринкой, а по спине змеилась рыжеватая коса.
— Милорд Делоне!
— Он самый. — И чему он так радуется? — Не думал встретить тебя здесь, Федра. От меня ведь не утаили твое десятилетие?