Он нажал кнопку лифта, и они в тишине поднимались в пентхаус. Она разглядывала пол, иначе пришлось бы просто стоять в тишине, понимая, что ей хочется очень многое сказать, когда они доберутся на место.
Когда он вытащил ключ-карту и провел ею по замку двери пентхауса, она повернулась к нему.
— Серьезно?
— Да. Представь, что сегодня мы живем тут.
— Хах.
Он толкнул дверь и придержал её, пока она заходила внутрь. Когда он щёлкнул выключателем, она подавила желание охнуть.
Комната была роскошной. Она всегда задавалась вопросом, как выглядит пентхаус в этом отеле. Теперь ей больше не придется гадать. Номер был шикарный, в кремовых и чёрных тонах, с панорамными окнами и по площади больше, чем весь её дом.
— Хочешь выпить?
— Нет, спасибо, — сказала она, сняла пальто и положила его на стул. Она потерла озябшие руки и подошла к окну полюбоваться видом на город. Прекрасно.
Но она тут не для того, чтобы наслаждаться видом, так что она повернулась к нему.
— Я знаю, что не послушалась, когда ты просил не устраивать тебе встреч с Кэсси. Но в этом и есть проблема, Уайетт. Я люблю тебя. И ты никогда не будешь исцелен, пока не оставишь прошлое в прошлом. И может быть, я не всё сделала правильно, но я всегда прикрою твою спину. И я всегда хочу лучшего для тебя. И знаешь, что? То, что лучше для тебя, лучше и для меня.
— Ты права.
Она остановила поток своих мыслей:
— Что?
— Ты права. Во всём. Мне нужно было поговорить с Кассандрой. Нам обоим нужно было проститься с прошлым. Мы оба были не правы, но я больше. В своей голове я сделал её врагом, и всё это время злился на неё. Она не враг. Она просто неподходящая мне женщина.
— Ты поговорил с ней.
— Да. Теперь всё хорошо. Наши отношения улучшились.
Напряжение спало, и она опустила плечи:
— О, Уайетт, я так рада. Теперь легче?
Он подошёл к ней:
— Намного. Я чувствую себя лучше, Каллиопа. Как будто снял груз с плеч.
Она кивнула:
— Хорошо.
Он взял её за руки, переплетая её пальцы со своими.
— Прошлое ушло. Всё, о чем я хочу думать, — это о будущем. Единственный человек в моем будущем — это ты.
Её сердце сжалось.
— Я люблю тебя, Каллиопа.
— Я тоже тебя люблю, Уайетт.
— Я сожалею о том, что наговорил тебе раньше. Вероятно, я собираюсь говорить о том, что мне жаль, очень часто, на протяжении следующих пятидесяти или шестидесяти лет, так что привыкай.
Её сердце пело и порхало в груди.
— Хорошо.
Он опустился на колено.
— Я хочу, чтобы ты вышла за меня. Хочу, чтобы родила нам детей. Много детей. Хочу, чтобы ты переехала в мой огромный дом, который тебе понравился и растила там наших детей. Я люблю собак. Тебе нравятся собаки?
Она стёрла слёзы, текущие по щекам.
— Я люблю собак.
— Хорошо. Выйдешь за меня?
— Да. Конечно. Да!
Он стоял и сжимал её в своих объятиях, целовал её так, что она чувствовала лёгкое головокружение.
— Я люблю тебя, Уайетт. Я хочу выйти за тебя. И хочу от тебя детей... к твоему сведению, так скоро, насколько это возможно. Хочу столько собак, сколько ты вытерпишь, когда они станут путаться у тебя под ногами... детей столько же, если уж на то пошло. Я — твоя.
Он мягко провел рукой по её волосам, лицу, губам.
— Ты — редчайший дар. Я счастливый мужчина, потому что смог найти тебя, а ведь еще даже не Рождество.
Она одарила его озорной улыбкой:
— Да, но ты, возможно, получишь свой подарок чуть раньше. Подожди еще немного и увидишь, что же там у меня под платьем.
Он нащупал молнию на спине платья и потянул её вниз.
— Вызов принят.
Её кожа покрылась мурашками, тело воспламенялось от его прикосновений. Платье было расстёгнуто, он снял его с её плеч и кинул к ногам. Она сделала шаг из него, и глаза Уайетта расширились.
— Счастливого мне Рождества, — сказал он, оценивающе блуждая глазами по её телу.
Она позволила себе купить ярко-красные атласные стринги с кружевом, которые сочетались с бюстгальтером в стиле «Анжелика», едва прикрывающим её грудь. На ней всё ещё были туфли, и она знала, что так она выглядит как коварная соблазнительница. Она чувствовала себя такой. И когда она опустилась на колени, чтобы расстегнуть пряжку ремня Уайетта, он не сдержался и выругался, благодаря чему её возбуждение достигло опасных пределов.
Он скинул ботинки, пока она расстёгивала и снимала с него брюки и трусы, затем взяла его член в руку и стала поглаживать, перед тем как взять его в рот, чтобы показать ему, как сильно она любит каждую частичку его тела.
Он запустил пальцы в её волосы, расстегнув заколку. Намотал волосы на руку и удерживал её, пока она поглощала его, глубоко, до тех пор пока он не издал глухой стон и не потянул её, чтобы она встала, потом заключил в свои объятия.