Накинув на плечи камуфляжную куртку, мужчина вышел в тёплый летний вечер. На улице было ещё светло, в густой траве стрекотали кузнечики, где-то в дальнем конце деревни вяло переругивались собаки. Душная прелесть российской глубинки.
— Натолий! Натолий! — заскрежетал старушечий голосок с соседнего участка. — Натолий, подойди!
Ругнувшись про себя, толстяк всё же подошёл к забору, опёрся на прогнившие доски всем весом, отчего они протестующе заскрипели, прогибаясь.
— Чего тебе?
По соседскому огороду, заросшему крапивой и чистотелом, торопливо семенила иссохшая мумия старушки. Про таких ещё говорят — еле-еле душа в теле. Дарья Ивановна, одна из многочисленных местных религиозных фанатичек. Этот типаж Толе хорошо знаком: ни разу не открывала библию, но никому и никогда в этом не признается, а все заветы гнёт в ту сторону, в которую ей самой удобно.
— Натолий… — старуха, повиснув на заборе с противоположной от Толи стороны, перешла на таинственный шёпот. — Дело есть для тебя. Нефицалино.
— Чего? — лесник не сразу понял бабку. — Неофициально? Ох, слова-то какие знаешь, ядрёна Матрёна!
— Ну да, да, я ж и говорю, нефицалино… Натолий, поможешь пропажу разыскать? Кошечка у меня пропала, Марыська…
Первым делом Толе захотелось послать старуху куда подальше, но он вовремя смекнул, что из происходящего можно извлечь выгоду.
— Марыська? Это белая с чёрными ушами?
— Ну да, серенькая в полосочку… Так подсобишь?
Толя сделал вид, что задумался, покрутил головой по сторонам, пухлой ладошкой вытер пот с жирных складок на шее. Потом протянул:
— Ну, помочь-то можно… Только, мать, машины же без горючки не ездят, ага?
Толя подмигнул бабке, и та даже не попыталась изобразить непонимание.
Сразу полезла в карман своего извечного фартука и извлекла поллитровку мутного самогона. Явно готовилась к разговору.
— Во-о-о… — Толя одобрительно покивал головой и с благодарностью принял бутылку, избавляющую его от необходимости тащиться в магазин за добавкой. — Поищу, мать, кошку твою, поищу…
Бабка рассыпалась в благодарностях и благословениях, но толстяк её уже не слушал. Развернувшись, он направился в дом, припоминая, есть ли там ещё чистые рюмки. Хотя, можно же и из горла…
Когда Толя зашёл внутрь, Ряха уже ждал его, развалившись на колченогом стуле.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀
⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Ряха появился в жизни Толи не внезапно. Произошло это давно, очень давно — когда он ещё не был отвратительно разжиревшим лесником в глухой деревушке. Ему было тогда лет тридцать, он был молод, подавал надежды как спортсмен и специалист, и даже подумывал жениться. Маленькая счастливая жизнь обычного гражданина тогда ещё Советского Союза.
Будущее казалось тогдашнему Толе простым и ясным, как чистый лист линованной бумаги: уютный дом, крепкая семья, любимая работа. И всё это разлетелось вдребезги, когда однажды утром в зеркале, висящем в прихожей, вместо своего улыбающегося чисто выбритого лица он увидел свиное рыло. Наваждение длилось всего секунду, но запомнилось до мельчайших подробностей: короткая жёсткая щетина, маленькие злобные глазки, ниточка слюны, тянущаяся с капризно оттопыренной губы на рубашку. А потом, стоило ему моргнуть, — всё исчезло. Перед ним снова было его собственное привычное лицо. Слегка побледневшее и с вытаращенными глазами, но всё же.
Тогда он списал всё на переутомление, на то, что зря ввязался одновременно в крупный проект на работе и важные спортивные соревнования. На недосып — камень преткновения всех, кто видел что-то, чего видеть не хотел.
Следующие несколько недель всё было тихо. Никаких видений. Толя старался соблюдать режим сна и питания, по возможности ограничил нагрузки. Тридцать лет — это ещё, конечно, не старость, но уже и не молодость, говорил он себе. Да, ему тогда было ровно тридцать.
Страшная рожа в зеркале стала забываться, как кошмарный сон, когда появилась новая напасть. По ночам Анатолий стал слышать, как по его квартире кто-то ходит. В больших квартирах посторонние ночные звуки ещё можно списать на что-то обыденное, но в тесной однушке заниматься самообманом куда сложнее. Каждую ночь Толя лежал в кровати, до самых глаз натянув одеяло, и с замиранием сердца слушал, как некто, непонятно откуда появившись, начинал, не особенно скрываясь, шастать взад и вперёд по квартире. Иногда к звукам шагов добавлялись похрюкивание, звяканье посуды… Бывало, Толя даже плакал от страха, слушая шаркающие шаги в коридоре.