— Думаю, успеем.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Луговская проснулась из-за того, что услышала глухие удары. Поначалу они появились во сне и нарушили его мирное течение, затем зазвучали явственнее, но врач всё ещё думала, что грезит — пока не слетели остатки сна, и в мёртвой тишине не стало ясно, что гулкие удары доносятся откуда-то с территории базы.
Луговская лежала около двух минут, понимая, что должна встать и выяснить, что происходит. Осознавая, что рано или поздно ей придётся это сделать. И всё же оттягивая момент.
На базе остались только она и химик. Остальные были мертвы, и их останки хранились в герметичных контейнерах на складе. Значит, стучал Рудер. Но зачем?
Врач откинула одеяло и спустила ноги на пол. Нашарила тапочки. Встала и сделала несколько шагов по направлению к двери, потом вернулась и накинула халат. Подумав несколько секунд, достала из кобуры пистолет.
БУМ-М-М…
Луговская вышла из своего отсека в тёмный коридор. Нащупала рукой выключатель. На потолке вспыхнули тусклые лампочки, дававшие мало света — электричество по ночам переводилось в режим строгой экономии. Врач двинулась по коридору, пытаясь на слух определить, откуда доносятся удары.
БУМ-М-М…
Интересно, слышит ли их Рудер. Конечно, если они не его рук дело…
Со стороны комнаты охраны раздался странный звук. Луговская остановилась, сжав рукоять пистолета. Может, прежде всего зайти в отсек Рудера и разбудить его? Но комната химика располагалась с другой стороны базы, и идти до неё было дольше, чем до комнаты охраны. Странный звук повторился…
Врач колебалась меньше минугы. Держа оружие перед собой, она двинулась к комнате охраны.
Дверь в отсек была приоткрыта. Внутри горел тусклый свет.
Луговская чувствовала, как вдоль позвоночника стекает холодный пот. Ей казалось, что её учащённое дыхание должно быть слышно за километр, и она старались дышать тише, но не получалось.
Дёрнув дверь на себя, она замерла на пороге, целясь в спинку кресла, стоявшего перед пультом управления.
Человек, сидевший в нём, развернулся, и Луговская с облегчением выдохнула: это был Рудер!
— Ты чего?! — нахмурился химик.
Врач опустила пистолет и вошла в отсек.
— Слышишь удары? — спросила она.
— Естественно. Поэтому я здесь. Хочу посмотреть, что там происходит.
— Где именно?
— На складе.
— Так это оттуда?
— Ясное дело.
— Ну, и? — Луговская подошла к мониторам, положила пистолет на стол и опёрлась обеими руками, глядя на изображение, транслируемое камерами. — Кто это?
— Хороший вопрос, — Рудер нажал увеличение, и экран заполнило лицо Щербина.
— Семён Михайлович? — врач не знала, что и думать. — Так он жив?
— Как сказать…
— Что ты имеешь в виду?
— Судя по всему, в течение последнего получаса он долбил стену склада молотком для образцов. И продолжает своё занятие с завидным упорством.
Лицо микробиолога ничего не выражало, кроме упрямой сосредоточенности.
— Похоже, он пытается выбраться, — заметил Рудер.
— А почему не введёт код и не откроет дверь?
— Хороший вопрос. Правильный.
Луговская бросила на химика непонимающий взгляд.
— Подумай, Марина. Почему человек, знающий, как выйти в дверь, этого не делает?
Врач медленно кивнула.
— Потому что это не он?
— Именно. Щербин умер, когда вещество вступило в контакт с его телом. Собственно, сначала он спятил, как Свен, а потом остекленел. Кстати, тоже, как Свен.
— Но Свен потом не ожил, — возразила Луговская, глядя на то, как её руководитель проделывает в стене дыру.
— Потому что мы его разбили.
— Руслан тоже не ожил. Вон его контейнер, — Луговская протянула руку и показала на экране. — Закрытый.
— Да, Руслан остался там, где мы его оставили, — согласился с очевидным Рудер. — Но ты ж сама видишь: Щербин ожил и ломится к нам.
— Но почему?
— Похоже, Свен был прав. Это вещество живое. Может быть, не органическое, но в любом случае разумное. И оно действительно не терпит на планете другой жизни.
— То есть… Семён Михайлович хочет нас убить?
— Ну, вряд ли он сюда ломится, чтобы пожелать нам спокойной ночи. Думаю, вещество… решило, что так достанет нас быстрее. В смысле — здесь, на базе.
Луговская взяла со стола пистолет.
— Если ты прав… — проговорила она, — а мне кажется, что так и есть… Мы должны его остановить.
— Само собой. Вот только меня кое-что смущает.