— Какие у меня могут быть там дела? Лето ж.
— Ну, я имею в виду исследование этих… каракатиц, — Леонид Андреевич подмигнул сыну.
Антон улыбнулся. Он знал, что отец не воспринимал всерьёз увлечение матери — считал, что наука, по сути, бесполезна. Во всяком случае, биология.
— А знаете, — сказала Нина, пригубив морс, — сегодня вечером — как раз перед тем, как я ушла домой, — кое-что случилось.
Антон мгновенно обратился в слух.
— Неужели? — усмехнулся отец. — Эти твари ожили и начали расползаться по лаборатории?
Нина серьёзно посмотрела на него.
— Почти угадал. Только наоборот: все образцы вдруг разложились. Я имею в виду, что они за несколько минут, буквально на моих глазах, превратились в гнилое месиво. Пришлось вынести всё на помойку. Ну, кроме маленькой пробы, конечно, — её я исследую завтра.
— И как ты это объясняешь? — спросил Леонид Андреевич.
— Похоже, в телах моллюсков содержится некий фермент, задерживающий разложение тканей. Но когда он перестаёт действовать — вероятно, расщепляется — гниение протекает в считанные минуты.
— Для чего это может быть нужно? — спросил Антон.
— Пока не представляю. Возможно, эти моллюски съедают погибших собратьев, и фермент позволяет им иметь запас пищи.
— Вряд ли, мам.
— Почему?
— Если они используют для захвата пищи щупальца, значит, суют их во время еды в рот — следовательно, не могут переваривать себе подобных.
— Чёрт, ты прав! Как это я не сообразила?
— И на старуху бывает проруха, — философски вставил Леонид Андреевич.
— Вы ведь ещё не проходили кишечнополостных. Откуда ж ты…
— Мам, это из школьной программы.
— Неужели?
— Ага. Урок про гидр. Ну, которых в аквариуме держат. На деревья похожи.
— Я знаю, кто такие гидры. Да, ты прав: эти моллюски не могут быть каннибалами. Иначе бы они переваривали собственные забытые во рту щупальца.
— Как ты собираешься исследовать фермент? Тем более, если он расщепился…
— Честно говоря, не представляю. Я ведь не химик. Думаю, придётся кого-нибудь пригласить. Устроить небольшую конференцию.
— Надеюсь, тебе дадут Нобелевскую премию, — сказал Леонид Андреевич. — Это здорово бы нам помогло. Купили бы новый мотор для катера.
— Если дадут, обещаю: мы начнём с мотора, — улыбнулась Нина. — А потом слетаем на Барбадос.
— Почему именно туда?
— Шутишь? Ты знаешь, какая там фауна?
— К счастью, нет.
— Узнаешь, — пообещала Нина.
— Не волнуйся, пап, — вмешался Антон. — На Барбадосе отличные пляжи. Мама тебя на них никогда не найдёт. Если, конечно, ты сумеешь улизнуть из отеля.
— Да, придётся вам, ребята, самим возиться с тамошними осьминогами, а я займусь сёрфингом и оккупирую SPA-салоны.
После ужина Нина отправилась на кухню мыть посуду, оставив сына и мужа вдвоём.
— Знаешь, я не понимаю, как вы можете увлекаться всеми этими тварями, — проговорил, взглянув на Антона, Леонид Андреевич, — но чувствую, что вам это действительно нравится. Иногда вы меня даже восхищаете. Забавляете, но восхищаете. Ты действительно хочешь стать учёным? Биологом?
— Да, пап.
Леонид Андреевич кивнул. Он надеялся, что сын выучится на инженера, врача или юриста. Но нет, так нет. В конце концов, ему ведь жить.
— Всё ещё попахивает, — сказал он, подойдя к раскрытому окну. — Уже не так, но приятной атмосферу в городе пока не назовёшь.
— Да уж, — согласился Антон, обрадованный тем, что отец не стал развивать тему его образования.
Довольно и тех баталий, которые он выдержал, закончив школу.
— Надеюсь, к завтрашнему дню вся вонь выветрится. Не может же она остаться в городе навсегда, — усмехнувшись, Леонид Андреевич вышел из комнаты.
Проводив отца взглядом, Антон сел на подоконник и ещё минуты две наблюдал за тем, как на фоне синего неба полосы дыма постепенно тают по мере приближения к горизонту. Звёзд не было, и это казалось странным: прежде над городом они всегда светили целыми россыпями — за исключением ночей, когда их скрывали тучи, конечно. Но сейчас тучи отсутствовали. А звёзды всё-таки пропали.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Антон проснулся в половине первого. Странный шаркающий звук заставил его поднять голову и прислушаться. Он мог бы поклясться, что кто-то ходил, причём совсем рядом — может быть, даже в его комнате. Взглянул на электронные часы, стоявшие у изголовья на тумбочке. Секунды в виде двоеточия размеренно мигали. Угораздило же проснуться — теперь, попробуй, усни опять. Антон вздохнул. Поворочавшись, устроился поудобней и решительно закрыл глаза.