ВРЕМЯ ПОШЛО.
Михаил расслабился, давая кислороду выйти из организма. Содержимое кишечника полилось по ногам. Перед тем как все померкло, Михаил понял, что никто его не затащит в корабль ни через 90 секунд, ни через четыре минуты.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Виктория посмотрела в бортовые камеры. Скафандр, привязанный к кораблю фалом, проплыл мимо шлюза. Ударился о борт и поплыл прочь. Но фал, укрепленный тросом, не хотел отпускать. Мертвец, облачённый в скафандр, словно цепной пес, не отходил далеко от своей конуры.
Фактически он еще не мертвец. У Вики было еще около сорока секунд, чтобы вернуть его к жизни, но она не хотела принимать решение в одиночку. Как командир корабля Виктория была всесильна, но как женщина, как жена… Как обманутая жена… Они спали с ним вдвоем и решать его судьбу будут вдвоем.
Вика отстегнулась, оттолкнулась и подплыла к креслу Алекс. Взяла ее за руку и развернула к себе лицом.
— Как думаешь, с него достаточно?
ВЯЗАНИЕ УСПОКАИВАЕТ.
— Почему ты молчишь? Вот только не начинай… Тебе жалко его? Ну что, пусть болтается скорострел?
Спицы перекрестились и стукнулись друг о друга; Алекс едва заметно кивнула.
— Вот и здорово.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Виктория толкнулась, собираясь вернуться в кресло командира, но остановилась, будто что-то вспомнила.
— Я спицы возьму? С тебя уже, наверно, хватит, да и зрение надо беречь.
Она вынула спицы из глазниц Алекс, кровавые кляксы поднялись над головой мертвого астронавта, разделились на несколько мелких и растворились багровым маревом в воздухе.
Виктория пристегнулась в кресле, вытащила нитку из специального контейнера и принялась вязать. Потом нужно будет попробовать восстановить связь с Землей.
Прожужжал таймер, оповещая о завершении 90 секунд. Виктория подняла голову, посмотрела на дисплей — скафандр перевернулся, будто сменил позу на более удобную. Вика улыбнулась своим мыслям и снова взялась за вязание.
Вязание успокаивает.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Богдан Гонтарь
Сифилис
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Я хотел написать добрую и светлую притчу о семейных ценностях, верности, любви и умении прощать любимых, что бы ни произошло, какие бы препятствия ни вставали на пути… Но в итоге получилось вот это».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сказать, что Степан Семёныч Кощеев ох*ел, — это не сказать ничего. Он вышел из кабинета венеролога в сопровождении врача, бормочущего что-то про пенициллин и антибиотики. Жена тут же нависла над Степаном Семёнычем, и голос ее, полный злого триумфа и презрения, эхом покатился по коридору:
— Что, нагулял-таки, кобелина?! — она зацокала языком. — Ах ты, дрянь такая! Все тебе мало, да? Мало ты хламидий хватал? Теперь сифилисом решил обзавестись?
Кощеев молчал и, чувствуя на себе взгляды всех пациентов в очереди, лишь виновато шевелил усами, утирал платком лысину, да поправлял сбившуюся на толстом животе рубашку. Зинаида вещала, как советский диктор, — торжественно и громогласно, но он уже не слушал ее. В голове билась всего одна мысль: «От кого?»
Дома он принял таблетки. Жена поставила укол в ягодицу. Степан Семёныч, глядя в ее черные злые глаза, мог поспорить — Зинаида специально попала в нерв. Подволакивая ногу, он поковылял в гостиную, где его ждала раскладушка у окна. Зинаида осталась на перине в спальне одна, демонстрируя всю глубину своего презрения и ненависти. Кощеев услышал, как щелкнул замок — жена заперлась изнутри.
— Больно надо! — процедил он сквозь зубы.
Перед сном долго и вдумчиво рассматривал выскочивший на члене шанкр. Бледный, с рубцеватыми краями, он был размером с фасолину. Чем дольше Степан Семёныч глядел на него, тем больше наливался злостью. На ту из любовниц, что заразила его; на врача, который, курва, не согласился подыграть перед женой; на саму жену. Зинаиду Степан Семёныч вообще винил в первую очередь — не будь она такой холодной и неприступной сукой, глядишь, и не побежал бы искать он девок на стороне. Жалуясь на жену друзьям, Кощеев всегда язвил, что Зинаида сосет у него только деньги, а вовсе не то, что следовало бы. Вот тебе, Зинка, и итог. Сама виновата.