— Во, ща будет дегустация, — оживилась Лена, осматривая добычу, — доставай мобилу, будешь фоткать, коробочка лопнет от зависти! — «коробочкой» она называла ту часть своего офиса, в которой стоял её рабочий столик. Весь в зелени, у окна.
Тёма вынул телефон, батарейка красная, девять процентов, начал снимать. На первой фотографии у Лены в зубах кузнечик, со всеми его ножками и усиками, торчащими в разные стороны. На второй — она кусает белого червя, оказавшегося лишь сухой хрустящей оболочкой. На третьей — её рот заполнен маслянистыми личинками. И так далее, и далее, и далее…
— На чипсы похоже, — хрустя кузнечиком, сообщила Лена, — только жевать тяжело и лапки острые. Тёма тоже попробовал, сунул одного в рот, разжевал, ему не понравилось — горелый хитин был похож на чёрную корочку запечённого на костре яблока, только с неприятным горьковатым привкусом. Мягких частей в насекомых почти не оказалось, а те, что попадались, напоминали подсохшую нугу. Тёма запомнил, что вкус этот примерно соответствует запаху.
— Так себе, — скривился он, ковыряясь в зубах, — мне не понравилось.
— Думаю, их надо с чем-то смешивать, — отозвалась Метёлка, — может с рисом? Утром попробую, если на завтрак дадут рис. Или в суп покидать?
— Да ну, зачем? Вьетнамцы с голодухи жрали… во время войны, больше нечего было… А эти — дурака валяют, типа экзотика… туристам.
— Не, зырь, они сами тоже едят, — Лена кивнула в сторону мужика, увлечённо и со знанием дела собиравшего себе кулёк.
— Это же китаец, — хмыкнул Тёма.
— Почему?
— Ну, или японец, вон камера на шее, тоже турист. Они вообще едят всё, что движется. Они бы и нас съели… Во, вишь как смотрит… Сейчас набросится… Зубастик.
— Да ну тебя, — улыбнулась Лена.
— Умираю, — чуть не простонал Тёма, — давай уже домой, а?
Невыносимо, его глаза словно тормошили заснувшие цвета и звуки, с усилием, он будто выдавливал ими из предметов сок, чтобы увидеть его или услышать, мысленно слизнуть. Те поддавались неохотно, жались в темноту, маскировались под тишину теней или уличный гул ламп, расставались с собственным объёмом и массой, лишь бы сложнее их было заметить, и складывались, перемешиваясь, в расползающуюся, как нефтяное пятно, кляксу. В этом сюрреалистичном стакане, где звуки накатывали волнами, свет щипал глаза, а «тук-тук» вился над дорогой, как облако, Тёме уже не показалось странным, что рядом с японцем стоит, покачивая головой то вправо, то влево, как дешёвый китайский болванчик, низенький щекастый человек… с вывернутыми в обратную сторону коленями.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Солнце добросовестно грело море, ветер ласкал кожу невидимым шёлком, волны накатами опустошали память, а массажистки, безостановочно пересмеиваясь о чем-то своём, пропитывали размякшие от безделья тела различными ароматными маслами. У гостиницы, по дороге на пляж продавались фрукты, готовые к немедленному употреблению: нарезанные дольками ананасы, прохладные кокосы с трубочкой для питья, очищенные от кожуры и уже нарезанные манго. В стороне от отеля располагался офис агентства по приключениям. Сплав по реке Квай, крокодиловая ферма, слоновий питомник, несколько конкурирующих шоу трансвеститов, один другого противней, аквапарки, рыбалка, дайвинг, тур по островам — глаза разбегались, как муравьи по лесу. Тёма и Лена зависли перед витриной, пытаясь сложить буквы в слова, как будто массажистки перемешали им не только кости, но ещё и мозги. Дверь в офис дышала холодом, открывать её не хотелось.
— Ты куда-нибудь хочешь, — медленно произнёс Тёма, удивляясь звуку собственного голоса и с трудом поворачивая пострадавший от ананаса язык.
— Эм-м… — задумчиво промычала Лена, — может, сюда?
— Бангкок?
— Не… — она поднесла палец ближе к стеклу, коснулась листочка с надписью «Сафари» и фотографией каяка, несущего команду бесстрашных туристов по бурлящей от порогов реке.
Тёма скривился.
— Может, чё попроще? — спросил он, выковыривая из уха песок, — ну там, это… — он ткнул в парочку, зависшую на толстом двойном канате — «800-метровый полет над джунглями и дикие гиббоны — развлечения в экстрим-парке».
— Это, по-твоему, проще? — усмехнулась Метёлка, — Тёмыч, ты упасть не боишься? Вон в тебе жира почти центнер, верёвка не выдержит, и улетишь со всей дури к этим самым гиббонам. Вон, смотри, какие у них лица серьёзные, явно что-то нехорошее задумали.