— Эээй, есть кто-нибудь? — крикнул Рокотов. — Кто-нибудь-кто-нибудь-кто-нибудь…?! — размножило эхо его слова и унесло в черные норы. — Люди!
— Люди-люди-люди…
«Внутренняя связь!» — как озарение пришло в голову наставление Шабанова, и Данил побежал вперед, высматривая на стенах аппараты с трубками.
Он остановился у красного дискового телефона, под которым на полке лежал привязанный справочник. Данил полистал страницы, нашел номер проходной, снял трубку и закрутил первую цифру. Пластинка с дырочками мягко затрещала, возвращаясь на место — ему всегда нравился этот звук, и сейчас он будто вернулся на двадцать пять лет назад в квартиру покойных родителей, где в прихожей на холодильнике стоял телефон, по которому он каждый вечер разговаривал со своей первой любовью — Вероникой, мамой Нади.
Из трубки посыпались короткие гудки. Он тяжело выдохнул. Нажал на рычаг, отпустил, но вместо длинного протяжного сигнала по-прежнему шла череда монотонных пунктиров. Попробовал еще раз сбросить, снова обрывки. Данил положил трубку и пошел дальше.
Электрические лампы ослабевали, темнота отвоевывала все больше территорий. Но Рокотов не замечал растущих в размерах черных тягучих пятен, пожирающих свет. Ностальгия по прошлому сделала его безразличным ко всему. Настроение резко переменилось, когда из-за угла одного из бесчисленных проемов, ведущих в узкие коридоры, кто-то выглянул. В зыбких очертаниях незнакомца просматривалось что-то ложное. Казалось, его контуры деформированы, в них чувствовалась чужеродность, пробуждающая страх. Воздух напитался запахом, похожим на деготь смешанный с камфорным маслом и больной плотью. Данил невольно скривился. Из-за таинственной фигуры вынырнуло еще несколько с неправильными формами. Вскоре в каждой прямоугольной норе толпились и выглядывали силуэты.
— Эй, кто там?! — Данила убеждал себя, что бояться нечего, но толпа во тьме внушала обратное. В ответ он слышал только тихую возню и хрипы.
— Данил! — донеслось из-за спины. Рокотов вздрогнул и обернулся.
— Что ты здесь делаешь?! Я тебя обыскался!
К нему бежал Шабанов.
Данил снова перевел взгляд на проемы узких коридоров, уводивших направо и налево, но они были пусты.
— Там кто-то есть, — сообщил он Михаилу.
— Нет тут никого. Эти цеха работают в ночную смену.
— Но я видел: там кто-то стоял, их было много!
— Перетрудился? — засмеялся Шабанов. — Пошли. Как ты вообще сюда забрел?
— Столовую искал.
— Ну, здесь ты ее точно не найдешь. Раз заблудился, позвонил бы, я же говорил! Вон — телефоны везде висят, — он указал на тот самый, по которому звонил Рокотов.
— Этот не работает.
— А другим чего не воспользовался?
— Не успел, ты меня нашел. Кстати, как ты меня нашел?
— Случайно. Думаю, дай загляну сюда, а вдруг ты здесь? И видишь — угадал!
— На вашем заводе даже дорогу спросить не у кого.
— Говорю же, этот сектор работает только в ночную смену.
Вечером Данил возвращался в гостиницу. Из-за толщи смога, висящего над городом и днем, и ночью темнело здесь рано. Чахлый свет редких фонарей набрасывал на улицы Чалгаевска желто-коричневую вуаль, и в этом освещении Рокотова не покидало чувство, что он идет внутри зернистой ретро-фотографии с эффектом сепии. Прохожих на улицах было значительно больше, чем днем, и в искусственном свете их лица выглядели дружелюбней и радостней.
Он вошел в гостиницу и замер у двери. В вестибюле стоял неприятный запах. Данил поколебался несколько секунд, прежде чем вспомнил, откуда его знает — точно так же пахло в заводских коридорах.
За столом вахтерши сидел человек в черном балахоне с натянутым капюшоном. Рокотов подошел к нему.
— А где Тамара Георгиевна? — спросил он.
Склоненная над столом голова поднялась.
— Господи! — Данил отшатнулся.
В глубине складок ткани он увидел слои бинтов, а между ними — две желто-зеленых радужки на кроваво-белом фоне. Увидев ужас в глазах Рокотова, незнакомец вскочил, пряча забинтованные руки в растянутые рукава, выбежал из холла и скрылся в коридорах первого этажа. В дальнем конце здания громко хлопнула дверь.
Щеки Данила запылали от смущения: ему стало стыдно за свою дикую реакцию, захотелось спрятаться, и он поспешил в номер.
Меньше, чем через полчаса, в дверь постучали. На пороге стояла вахтерша.