— Чего искал?
— Утром вода в душе была холодная…
— Иногда бывает. Включи, подожди минут десять-пятнадцать, и горячая пойдет. Все?
— Да. Нет. Постойте. Кто этот человек в бинтах? Я наверно напугал его, хотел извиниться…
— Сын мой, Егорка. Болен тяжело.
— Он тоже работает на заводе?
— С чего взял? — подозрительно посмотрела она.
— Просто… Нет, ничего. Извините. Спокойной ночи.
— Спокойной… — пробурчала она и пошла к лестнице.
Рокотов остался один. Он сел у окна и смотрел на людей, бредущих в сторону завода, и почему-то они представились ему гномами, уходящими в черные пещеры под большой горой. Мысль напомнила о Наде, как они вместе читали книгу про гномов и хоббита, и как она звонко смеялась над глупыми троллями. Это было до болезни, тогда она еще не разучилась заразительно хохотать, и он не разучился радоваться жизни. Сердце Рокотова сжалось, и по щекам потекли слезы.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Утром, проходя через вестибюль, Данил задержался у стола вахтерши. Она нелепо улыбалась и старалась быть дружелюбной.
— Утро доброе!
— Доброе утро, Тамара Георгиевна. Хотел еще раз извиниться, что вчера напугал вашего сына. Неловко вышло…
— Вчера? А, ну да! Забыла совсем. Не переживай, он уже привык, что приезжие побаиваются его. Как себя чувствуешь?
— В смысле?
— Нууу… в первые дни многим плохо бывает от воздуха.
— Ммм? — удивился он, глядя в телефон, а потом спросил: — Не подскажете, какой сегодня день? С телефоном что-то. Все сбилось.
— Шестое июня, понедельник.
— Как шестое июня?
— Тьфу ты, калоша слепая, не туда смотрю. Четверг, двадцать девятое мая.
— Бывает, — Он пощелкал по старенькому кнопочному телефону. — Вот, скотство, еще и не ловит!
— Сломался?
— Похоже, симка накрылась. Ладно, пойду. Егору привет! — он улыбнулся и пошел к двери. У Рокотова хорошо получалось играть роль человека, у которого все в порядке, не посвящая людей в личное несчастье. Посторонние видели в нем лишь неуемного трудоголика с большими синими мешками под глазами, повернутого на работе, и никто не догадывался о том, что уже больше двух лет диагноз дочери занимает все его мысли и чувства, превращая жизнь в нескончаемый кошмар.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
По дороге к заводу Данил все время оглядывался и принюхивался: он был уверен, что где-то рядом прячется сын вахтерши, и удушающая вонь, отдалено схожая с дегтем, камфорой и больной плотью исходит от его бинтов. Глаза Рокотова прыгали с прохожего на прохожего, шерстили по улицам, скользили вдоль пятиэтажек, но, сколько он не метал взглядов по сторонам, Егора нигде не видел.
Данил чуть не упал, споткнувшись о булыжник на тротуаре, когда в одном из окон пятиэтажки промелькнули бинты и удалились вглубь здания. Он не успел разглядеть жуткого обитателя квартиры, но какое-то неосознанное чутье подсказывало, что прошмыгнуло в том окне что-то неправильное, будто фигура, сформированная бинтами, противоестественно вывернута, и двигалась, и сгибалась не по законам человеческой анатомии. Чутью Рокотов не поверил, а потому не знал — действительно ли увидел то, что увидел или показалось. Во всяком случае, Егора искать перестал и дошел до завода, высматривая в окнах других мумий, только никто больше не показался.
В переплетениях промышленного гиганта Данил встретил Шабанова.
— Здорово! — протянул Михаил руку. — Как настроение? Как самочувствие? Готов к работе?
— Хорошо все, только подташнивает.
— Это нормально! У всех приезжих так — у кого живот, у кого голова болит. Значит, еще не привык к воздуху чалгаевскому. Ничего привыкнешь, — подбодрил Шабанов, и они разошлись по разным сторонам.
После обеда Рокотов потерял счет времени; из цеха он вышел, когда на завод прибыла ночная смена. Они кучно переходили из коридора в коридор и удалялись в самые глубины промышленной громадины. Данил столкнулся с ними в одном из длинных переходов, и не сразу среди рабочих заприметил стариков и детей. Раньше он бы даже внимания не обратил на эту странность, но смутных подозрений скопилось слишком много, и он примкнул к толпе, никем не замеченный, и последовал за остальными туда, где висел сломанный телефон и стояло зловоние.
Постепенно галдящее в полголоса шествие редело и затихало, люди отделялись от общего потока и уходили в узкие коридоры, примыкающие к главному. Впереди Рокотов заметил Шабанова с женщиной. Они свернули в один из проходов по левой стороне, и Данил поспешил за ними.