— Ой, ну чего ты начал-то? С Центавры, с другого измерения — какая вообще разница?
Кощеев собрался возмутиться, но голос зашептал:
— Замри! Слышишь, грибники идут? Сейчас поближе подберутся, а мы их — раз!.. И поглотим! А? Ну, или напугаем хотя бы.
А ночью, когда принявший в себя семью грибников Степан Семёныч спал, свернувшись в клубок, словно гигантский уродливый котенок, снилось ему, что он поглотил в себя весь лес со всеми его обитателями, а потом и всю Москву, и что он и есть теперь Москва, и Россия, и вся Земля, и Альфа Центавра.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Валерий Тищенко
Переработка
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
От автора: «Первоначально про космос я не думал. Была мысль об истории завода, который перерабатывает своих же работников. Позже я понял, что эта идея сработает и в космическом антураже».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Широкий рубец толщиной не меньше сантиметра, расползшийся вдоль позвоночника и доходящий до бедер, Семен заметил в душе.
Плохо соображая после сна, он провел по нему пальцем: шрам был очень твердым на ощупь и — это напугало Семена — холодным, как сталь, при том, что участки кожи рядом с ним дышали теплом. Контраст был ярким и резким, невозможным до ужаса. Семен раз за разом водил по рубцу пальцем, стоя у встроенного в стену зеркала — как шрам мог появиться за одну ночь? Почему шрам такой твердый и холодный, будто омертвелый? О такой заразе он не слышал раньше.
Это противоречило всему, что Семен знал из биологии.
Он вспомнил россказни Томаша. «Про эту чуму он говорил? Да не может быть!»
— Если на теле появились шрамы, то заказывай панихиду. Это первые симптомы «чумы», — мрачно сказал Томаш, когда они вместе выпивали у него в комнатушке. И, опрокинув в рот коньяк из пластмассового стаканчика, вздохнул:
— Или сдохнешь, или исчезнешь.
— Умрешь или исчезнешь? Где тут логика? — удивился Семен, но Томаш ничуть не смутился, разлил остатки напитка, который они давеча купили за бешеные деньги у прибывшего из отпуска сотрудника, и ответил:
— Все здесь нелогично, на этом тухлом космическом заводике. Мне знакомая девчонка жаловалась, что у нее один за другим такие шрамы появлялись. Врачам было плевать, давали ей какие-то лекарства, которые ни хрена не помогали. А потом эта девчонка исчезла. Хахаль ее местный начал интересоваться, куда она делась, так ему объяснили, что уволили ее за нарушение контракта и сейчас она на полпути домой — на Землю, значит, — лицо Томаша раскраснелось от спиртного и говорил он, тщательно подбирая слова. — А парень этот дураком не был, он и спросил, почему ее личные вещи остались в комнате. Как она могла отправиться домой без вещей? Ему, конечно, не ответили, послали куда подальше…
Тогда Семен не слишком впечатлился. На старом разваливающемся космическом заводе могло произойти что угодно: убийство или несчастный случай. Скорее всего, кто-то из менеджерского состава замешан — вот начальство и решило замять инцидент. Но почему-то сейчас этот разговор всплыл в памяти в малейших деталях. Семен испугался.
Он вылетел из душа, больно ударившись ногой об угол прикрепленного к полу стула. Натянув трусы, нервно закружил по комнате, разыскивая одежду в окружающем бардаке.
Рубец на спине зачесался. Семен провел по нему рукой, и ему показалось, что тот удлинился. Подобно червю — рос, ширился в размерах, расползался дальше по телу. Семен присел на край кровати и, закрыв глаза, глубоко задышал: вдох, выдох. Вдох, выдох.
Ему пришлось собрать все силу воли, чтобы паника отступила. Мысли прояснились.
И тут Семен отметил, что чувствует себя отлично, даже великолепно: исчезла привычная ломота в спине, прекратились боли в шее.
Он был бодр и чувствовал, что пышет энергией. Чтобы окончательно убедить себя в том, что полностью здоров, Семен упал на пол и сделал тридцать пять отжиманий (обычно у него едва хватало сил отжаться раз пятнадцать).
— Больной так не смог бы! — сказал он сам себе, лихо вскочил на ноги, заметив, что нисколько не устал и сумел бы отжаться еще раз тридцать.
Это обескураживало. Слишком многое изменилось за несколько часов, прошедших с того момента, как он вернулся со смены. Слишком быстро, чтобы это можно было сразу переварить.
Он взглянул на часы — на станции царила «ночь». Здешний распорядок дня соответствовал земному: днем люди работали, ночью отдыхали. Значит, госпиталь откроется лишь через шесть часов.