— Великолепно! — сказали из темноты. — Талант!
Кажется, Лизу отпустили. Она лежала в пыли, глотая собственную кровь, в полнейшей темноте, и не понимала, почему все еще жива. Где-то в глубине растерзанного тела трепетало сердце.
— Вы приняты, — голос говорившего дрожал то ли от удовольствия, то ли от усталости. — Нет, правда. Вкус ваших эмоций выше всяких похвал. Мне нравится. Из вас еще лепить и лепить.
Где-то раздался скрип двери. Полоска света разрезала черноту и ослепила. Лиза не могла моргнуть. Перед глазами замелькали черные и красные точки.
На полу, покрытом пеплом или влажным песком, отчетливо виднелись следы ног — продолговатые, с вытянутыми пальцами и когтями. Нечеловеческие следы.
— Извините, — раздался женский голос той самой секретарши, что сидела в коридоре в холле. — Тут ваш знакомый пришел. Попросить подождать или как?
— Ксюшенька, зови немедленно! — сказали из темноты. — Это даже хорошо! Вовремя!
Любое движение вызывало непереносимую боль. Лиза застонала снова. На земле вокруг лица собралась лужа крови. Кровь забивалась в нос при каждом вздохе. Сквозняк больно резал обнаженную плоть на месте губ и щек.
Дверь отворилась шире, свет залил помещение, осветив ряды кресел с овальными металлическими номерками на спинках, уходящие в темноту.
— Здравствуй, уважаемый, — произнесли с порога, и Лиза сразу узнала этот голос.
— Павел Эдуардович, рад видеть! Какими судьбами?
— Заглянул, знаешь ли, проверить, как проходит собеседование. Как тут наша девочка, справляется?
— Как видишь, — ответили из темноты. — Чистые эмоции. Сложно переоценить. Жемчужинку мне нашли, ничего не скажешь.
— Считай, расплачиваемся за прошлый раз. А то с Катенькой неудобно вышло.
— Катеньку надо было сожрать, и дело с концом. Она больше ни на что не годилась. Не эмоции, а шлак. Проститутка. Никакого таланта.
— Сложно найти актрис, — посетовал Павел Эдуардович. — Город портится. Одни экономисты, модельеры, певицы, бизнесмены. Теперь сюда едут не за культурой, а за деньгами. Представь, мы с утра подали объявление о сдаче комнаты, позвонило шесть человек — и ни один не подходит. Безликие люди. Что за жизнь?
Лиза различила нарастающую в пятне света тень. Павел Эдуардович подошел и присел перед ней на корточки. Сквозь слезы Лиза различила его добродушное полноватое лицо, вспомнила, какой вкусный кофе он иногда варил по выходным.
— Когда позовешь на ужин? — спросил Павел Эдуардович, дотрагиваясь до Лизиного лба кончиком пальца.
— Блюдо должно настояться, — кашлянули из темноты. — Настоящий талант, как вино. Чем дольше срок, тем больше выдержка.
— Будем с нетерпением ждать. Видите, Лиза, я же говорил, что вас примут. В вас есть искорка. Вы такая живая, интересная, не изгаженная городской жизнью. Рад, очень рад, честное слово.
Павел Эдуардович улыбнулся, выпрямился и исчез из ее поля зрения. Вскоре скрипнула закрывающаяся дверь, и комната снова погрузилась в темноту.
— Зрители в моем театре питаются только настоящими эмоциями, — сказали у самого уха. — Каждая роль — главная. Пора приниматься за работу.
Что-то подхватило Лизу подмышки и взвило в воздух. Боль захлестнула, в тело будто впились сотни раскаленных игл. Лизу куда-то несли. А еще казалось, что по обнаженным мышцам лица скользит влажный язык, слизывает что-то…
— Мы из тебя вылепим настоящую актрису, — говорили в ухо. — Станешь звездой вечера. Лучший проект этого года. Это не в порно сниматься, уж поверь.
И не флайеры раздавать в бизнес-центре. Тут настоящее искусство!
Темнота замелькала светлыми пятнышками, будто огоньками ламп под потолком. Потом вдруг стало совершенно светло, и Лиза поняла, что ее принесли к месту назначения.
Вдоль стен были развешены бурые свертки, похожие на коконы, из которых в беспорядке торчали кисти рук с растопыренными пальцами, локти, голени, коленки, пятки… Только это были не коконы, а изуродованные человеческие тела без кожи. Вместо лица у каждого — театральные маски, изображающие грусть или веселье. Кое-где на стенах болтались пустые металлические крючья на цепях. Увидев их, Лиза сообразила, что ее сейчас ждет.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Кто-то, кто нес ее сюда, развернул Лизу к себе лицом.
— Вот и пришли. Это место, где ты станешь великой актрисой, — сказало нечто хрипловатым и чуть осипшим голосом.